Лола потеряла способность соображать быстро только оттого,
что в данный момент находилась, если можно так выразиться, не на работе, и
совершенно не ждала от тети Кали никаких криминальных неприятностей. То есть
она предчувствовала, конечно, заранее, что на то время, пока у них гостит
тетка, о спокойной жизни придется забыть, но чтобы так сразу — и вдруг
покойник… это, знаете ли, чересчур.
— Та! — обиженно скривилась тетя Каля. — Ну
до чего ж ты все-таки непонятливая! Черешня тут вовсе не причем, а я Захаровне
отдала свой билет половинный…
— Льготный, что ли? — догадалась наконец Лола.
— Ну да! И документы свои отдала, удостоверение
пенсионное и ветерана труда, а то ведь без документов сейчас в поезд не
пускают, а с моими документами — это всегда пожалуйста…
— Ужас какой! — воскликнула Лола. — Так
выходит, теперь они при ней найдут ваши документы… уже нашли…
— Выходит, так! — пригорюнилась тетя Каля.
— Да зачем же мы оттуда сбежали? — Лола оглянулась
в сторону платформы. — Надо было подойти, все им объяснить.., так и так,
это я Свириденко, а погибшая — Захаровна.., как ее там по фамилии…
— Карацупа, — горестно сообщила тетя Калерия
Ивановна, — Карацупа Мария Захаровна…
— Ну вот! — и Лола сделала шаг в обратном
направлении, в сторону представителей законной власти.
— Знаю я этих ментов! — простонала тетя Каля и
потянула Лолу за руку. — Привяжутся, потом ни за что не отпустят! Я после
первого мужа год на привозе стояла, рынок так у нас называется, так каждый
почитай день менты налетали, что твои махновцы! И пока не откупишься от них —
ни за что не выпустят! Конечно, ваши-то менты пожиже будут, никакого виду… —
тетя Каля презрительно поморщилась, — вот у нас, в городе Черноморске,
менты — так это менты! Здоровые, пузатые, один капитан Голопузенко чего стоит!
Кулак, что твоя тыква, усы, как у моржа, как гаркнет — с деревьев листья
падают.., но до денег небось ваши тоже жадные! Нет, я к ментам в жизни не
подойду! У меня и времени нет, дела важные, и денег нет лишних, чтобы от них
откупаться…
— Но как же… — предприняла Лола еще одну
попытку, — ведь они теперь вас запишут как умершую…
— И не уговаривай! — сурово отрезала Калерия
Ивановна. — Чтобы я своими ногами к ментам пришла? Хоть умершую, хоть
воскресшую — мне наплевать! И Ивану Тимофеичу неприятности будут.., не бывать
такому! — и она решительно зашагала прочь.
Оглянувшись, Лола увидела, что милицейская машина, включив
мигалку, уехала с перрона, и пожала плечами: переспорить тетю Калю она не
надеялась и решила не ставить перед собой нереальных задач. В конце концов,
тетя Каля пробудет у них недолго, потом уедет в свой Черноморск, и кто там
узнает, что здесь ее посчитали умершей. И с родными несчастной Захаровны пускай
она сама разбирается, Лола их знать не знает.
* * *
Открыв им дверь квартиры, Леня удивленно протянул:
— А где же знаменитая черноморская черешня?
Из-за его ноги выглядывала любопытная мордочка Пу И. Песик
не интересовался черешней, ему просто хотелось быть в курсе всех происходящих
событий.
— Ты представь, Ленечка, чего случилось… — начала
Калерия Ивановна, но Лола изо всех сил наступила ей на ногу.
Тетя вскрикнула и повернулась к племяннице.
Видимо, она прочитала все что нужно на ее лице, потому что
замолчала, проглотив готовое сорваться с уст признание.
— Представляешь, — затараторила Лола, перехватив
инициативу, — черешня совершенно испортилась! Просто в кашу превратилась!
Пришлось прямо там все выбросить…
Тетя Каля хотела возмутиться и вступиться за честь
замечательных черноморских ягод, но суровый взгляд племянницы остановил ее, и
она только согласно закивала.
— Ну ничего, — усмехнулся Леня, — здесь тоже
черешню можно купить, если уж вам так нужно…
Это он сказал зря.
— Черешню? — обиженно проговорила Калерия
Ивановна. — Да я ж себе представляю, шо у вас здесь за черешня! Это же не
ягоды, а натурально одно горе! Вот у нас в городе Черноморске черешня это
черешня, каждая ягодка что твой помидор…
Тут она спохватилась, вспомнив, какая неприятность случилась
со знаменитой черноморской черешней, и быстренько перевела разговор на другие
рельсы:
— А ты мне скажи, Ленечка, где у вас нотариусы сидят?
— Нотариусов много, — Леня пожал плечами, вам все
равно к какому?
— Нет, — тетя Каля полезла в одну из своих сумок и
начала вынимать из нее все содержимое.
Выложив на тумбочку кусок туалетного мыла «лесной аромат»,
полтора десятка огромных пластмассовых бигудей, расческу, по внешнему виду
подходящую разве что для вычесывания овец, коробочку с раритетными
психотропными духами «Красная Москва», выпущенными в один год с запуском
первого искусственного спутника Земли и запрещенными Женевской конвенцией, как
химическое оружие массового поражения, тетя Каля нашла наконец мятый конверт,
надписанный ровным аккуратным почерком.
— Нотариус Штукен… Штакен… Штокенвассер, с трудом
прочитала она головоломную фамилию.
— Ну так здесь и адрес должен быть, — Леня
протянул руку за конвертом, — вот же написано — девятая Красноармейская,
дом пять…
— Ой, правда! — обрадовалась Калерия
Ивановна. — А я тут-то и не прочитала.., надо мне к нему ехать, к этому
Штукенштакену. Которая, говоришь, Красноармейская?
— Девятая.
— А сколько же их всего?
— Кажется, тринадцать.
— Ну, поразвели улиц! Хоть бы уж по-разному называли, а
то все одни Красноармейские…
— Тетя Каля, а зачем тебе к нотариусу? —
переглянувшись с Леней, спросила Лола. — Что у тебя за дела с этим…
Штокенвассером?
— Вот у меня лично с ним никаких дел не было!
громогласно ответила тетка. — Я его, этого Штукен… чтоб его.., я его в
глаза не видела! Но понимаешь, сижу я у себя в Черноморске, как раз черешня
поспевать начала, и вдруг Васька-почтальон приносит письмо. Он его, конверт-то,
в лужу уронил, когда с велосипеда упал. Они, видишь ли, с шурином как раз день
строителя отмечали, шурин у него на стройке прорабом служит. Тоже, тот еще
фрукт, однажды с лесов свалился, так чуть шею не сломал, так с тех пор она у
него на сторону. У нас мужики даже песню про него сложили…
И тетя Каля запела на мотив всем известных «Подмосковных
вечеров»:
— Что ж ты, милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?
У меня, милок, шея сломана —
С крыши выбросили меня…
Голос у тетки был сильный, как у целого донского казачьего
хора. И такой же басовитый.
