Варвара Ильинична стояла на четвереньках. Блузка расстегнута, юбка валяется на скамейке, там же белеют трусики. Она почти голая! А сзади к ней пристроился Павел Трофимович. Он тоже не стеснен одеждой. А как старается... Он усиленно и часто двигал тазом. Варвара Ильинична крутила голыми ягодицами в такт его движениям. И стонала. Взгляд мутный, невидящий. На лице блаженство...
Так спариваются кролики, быки с коровами, жеребцы с кобылами... И люди... Никакой романтики. Животная похоть и механическая страсть. У Роберта с Варварой Ильиничной могло быть по-другому. Он бы дарил ей цветы, читал стихи, они бы долго-долго целовались. И самое большее, что он мог бы себе позволить, слегка коснуться рукой ее груди. Она женщина чистая, непорочная. С ней нельзя грязно, по-скотски. Так думал Роберт раньше... А сейчас он просто не мог думать о ней так трепетно. Она самая обыкновенная уличная девка. И еще... И еще она предательница. А Павел Трофимович, он предатель...
Роберт обиженно закусил губу и свалился в свое укрытие. А где-то рядом продолжали бушевать животные страсти...
Предатели... Ну почему предатели?.. Им просто хорошо вместе... Может, они любят друг друга? Может, они собираются пожениться?.. А Роберт, он остается за бортом. Он всегда будет оставаться за бортом. И к этому нужно привыкать...
2
Школа осталась где-то далеко. Роберту уже двадцать шесть лет. Жизнь хороша и прекрасна...
Люди не понимают его. Многие воспринимают его как недочеловека. Кто-то презирает, кто-то жалеет. Но ему все равно, кто и что думает о нем. У него своя жизнь, у него свой мир.
Он закончил школу с серебряной медалью. Но даже и не пытался поступать в институт. С его-то горбом... Он занялся любимым делом. Стал пастухом. И уже девять лет гоняет по пастбищам коров. С Буренками легко и просто. С ними хорошо. Уж они-то понимают его, для них он царь и бог. На его горб никто не обращает внимание. Природа, свежий воздух, милые добрые животные. Такую жизнь он не променяет ни на какую другую.
Мир людей остался где-то в стороне. Это чуждый мир. И Роберта туда не тянет. Единственно, он бы хотел взять оттуда в свой мир какую-нибудь женщину. Пусть некрасивую. Пусть немолодую. Но чтобы она была добрая и заботливая, как бабушка. Но как такую найти, если Роберт даже не пытается искать? А сама она не находится...
Роберт подвел стадо к реке. Поляна большая, травы много. Сейчас коровы напьются и будут преспокойно пастись. А он может немного полежать, погреть на солнце пузо... А это что такое?
Вдалеке между деревьев он заметил большегрузную машину. Его разобрало любопытство. И он направился к ней. Медленно подходил, бесшумно. Но даже если бы он ломился через лес как медведь-шатун, его бы все равно никто не услышал и не заметил.
Из распахнутой кабины лилась музыка. На траве лежали два матраца. А на них... Роберт даже не знал, что так бывает или вообще может быть.
На сдвинутых вместе матрасах лежала полностью обнаженная женщина. Над ней усиленно трудился голый мужик, осатанело двигал задницей. Но это было еще не все. Спереди от женщины был второй мужик. И он... А она... В это просто невозможно было поверить. Но она обслуживала сразу двоих. До невозможности развратный сеанс одновременной любви...
И что самое противное, Роберт не мог оторвать взгляд от этой женщины. Грязная похоть намертво приковала его к месту. Он забыл про коров, про все на свете. И смотрел, смотрел...
Наконец женщину оставили в покое. Уставшая, разморенная, она разлеглась на матрасах. Ноги на ширине плеч, руки в стороны, на губах довольная улыбка. Красавицей ее не назовешь. Круглое прыщавое лицо, большой рот, маленькие глаза. И фигура не то что у Варвары Ильиничны. Обвислые груди, широкая талия, полные короткие ноги... Но Роберт все равно не мог отвести от нее взгляд.
Мужики сходили к реке, искупались.
– Алка, с нами поедешь? – спросил один.
Женщина промолчала. Только мотнула головой. Никуда она не хотела ехать.
– Тогда оставайся здесь, шалава! – гоготнул второй.
Он вырвал из-под нее матрасы, сунул их в машину. И сам скрылся в кабине. Его напарник сел за руль. Взревел двигатель, и «Колхида» с прицепом медленно пошла в сторону дороги. Женщина Алла даже не открыла глаз, чтобы посмотреть вслед.
Как будто сам черт дернул Роберта. Он медленно с опаской подошел к ней. Сел на траву рядом с ней. Она даже не шелохнулась.
Его рука сама легла на ее вялую грудь. Он не мог сказать, какая у нее кожа – мягкая, сухая, приятная на ощупь или нет. Волна необузданного возбуждения смыла все чувства и ощущения. Осталась только одна потребность – войти в эту женщину на всю длину. Все мировосприятие сосредоточилось на конце разбухшей кочерыжки...
Она впустила его в себя. Не открывая глаз, заулыбалась. На лице появилось выражение блаженства – как тогда у Варвары Ильиничны. Из груди вырвался сдавленный стон. Таз и бедра задвигались в такт его движениям...
Если бы Роберт стоял перед выбором – продолжать или умереть, он бы лучше умер. У него просто не было сил остановиться. Настолько сильно захватил его этот скотский процесс...
Алла тоже получала удовольствие. В этом нетрудно было убедиться... Но она по-прежнему не открывала глаз.
А Роберт разошелся. Все выше, все выше и выше... Он уже на самой вершине. Нет сил удержаться. Он падает. Головокружительный полет. Сейчас он упадет на дно пропасти. И будет взрыв...
Алла открыла глаза в самый последний момент. Увидела искаженное страстью лицо Роберта. И закричала как резаная.
Она попыталась вырваться из-под него. Но Роберт просто не мог позволить себе дать ей уйти. Он должен был взорваться в ней... И это случилось. Он выбросил в нее всю свою жизненную энергию. И обессиленно сполз с нее.
Алла вскочила на ноги.
– Горбун! Да будь ты проклят!..
Она собрала свои вещи в охапку и, не одеваясь, побежала по дороге. Еще и в ужасе оглядывается. Неужели она думает, что Роберт захочет ее остановить?
* * *
Они пришли вечером. Их было всего двое. Один в форме, другой в штатском.
– Именем закона!..
На Роберта надели наручники, повели к машине.
Потом была камера предварительного заключения. Встреча со следователем. Предъявление обвинения в изнасиловании. Допрос.
Роберт не стал таиться. И рассказал все, как было. Следователь занес все в протокол, дал ему расписаться.
А на следующий день его перевели в следственный изолятор.
Мрачная камера, койки в два яруса, хмурые лица заключенных. Роберт поздоровался, отыскал взглядом свободную койку, бросил на нее матрас, застелил его бельем. И тут к нему подошел какой-то долговязый тип. Взъерошенные волосы, ершистый взгляд.
– Не рано ли ты устраиваешься? – спросил он.
