Маша разволновалась. Затормозила, припарковала машину к обочине.
– Ты все слышала? – бледнея, спросила она. И сама же себе ответила: – Да, ты все слышала…
– Значит, ты получила за меня пять тысяч?
– Пять тысяч, – не стала отрицать она. – Пять тысяч долларов. Что, много?
– Да нет, мало. Очень мало. Какая же ты дрянь!
– Тебе нужны были деньги на обратный билет. Я тебе их дала. И у меня ты жила. Сколько я на тебя времени потратила. И денег, само собой. А за все, милая, надо платить!
Ее циничность коробила.
– Я и у брата твоего жила. Это обошлось мне в пятнадцать тысяч долларов. Дорого же стоит ваше гостеприимство. Только не говори, что вы с ним не заодно! Это он тебе звонил?
– Нет. Это звонил мой сутенер. Это он клиента для тебя нашел.
– Твой сутенер?!
– Да, ты правильно думаешь. Я проститутка…
– Ты же говорила, что закончила институт иностранных языков?!
– А это почти одно и то же, – невесело усмехнулась Маша. – Наш институт всегда славился тем, что поставлял на панель валютных проституток со знанием иностранных языков. Я когда-то тоже исключительно на иностранцах подвизалась. Сейчас и нашими не брезгую. Лишь бы только платили. А они платят. Даже сверх того. Главное, уметь себя подать… Вот так, Лада, я проститутка. Если вернее, элитная проститутка. Три тысячи долларов за ночь. Только неважно, дорогая ты или дешевая. Женщины делятся на две категории. Либо ты проститутка либо нет.
– Ты проститутка.
– Да, я проститутка… Только скажи, чем ты лучше меня?
– Хотя бы тем, что за меня дают больше, чем за тебя! – не зная, чем лучше досадить ей, выплеснула Лада.
– Не угадала. Недавно я заработала много больше. И не потому, что целка, а потому, что умею работать. Хочешь, покажу?
– Не хочу.
– Я ведь и научить могу. Мы сейчас поедем ко мне. И я покажу тебе, как нужно заводить мужчину. Мужчиной будешь ты, а я буду женщиной… Ну что ты на меня так смотришь? Я не лесбиянка. Но могу быть и с женщиной. Я же профессионалка.
– Ты шлюха. Шлюха! Вот ты кто!
– Спасибо тебе, девочка.
– Пожалуйста! Я хочу выйти!
– Тебя никто не держит, – пожала плечами Маша. – Ты свое отработала, можешь идти на все четыре стороны!
– Сука!
– Я же говорю, ты быстро всему учишься. Мы бы могли работать вместе. Ты красивая. Клиенты тебя быстро оценят.
Маша не хотела, чтобы она уходила. Хотела склонить на свою сторону. Но Лада не шлюха. И телом своим торговать не собирается. А еще ей противно оставаться в этой машине.
Она открыла дверь.
– Подожди, – снова попыталась остановить ее Маша.
– Ну чего тебе еще?
– Ты не должна думать, что я и Женя подлецы.
– А кто вы еще?
– Открой «бардачок». Я тебе кое-что покажу… Хотя нет, я могу и сама достать.
Маша открыла вещевой ящик, достала оттуда какой-то черный предмет.
– Что это? – спросила Лада.
– Электрошокер.
– Зачем?
– А сейчас узнаешь!
Маша сунула прибор ей под ребро. Ладу так шарахнуло током, что из глаз посыпались искры. Вместе с ними через те же глаза улетучилось и сознание…
* * *
Очнулась Лада в той самой квартире, где она рассталась с девственностью. Она сидела в кресле в углу комнаты. Одна рука пристегнута наручниками к батарее. Рот заклеен лейкопластырем. Голова раскалывалась от боли, тело одеревенелое, непослушное – как будто кровь в жилах свернулась.
В комнату вошел Женя.
– О! Уже дышит, – весело крикнул он, обращаясь к кому-то.
Появилась Маша. Красивая бестия. И страшная – как Медуза Горгона. Ладе казалось, что она слышит шипение гадюк. Они кишели не на ее голове вместо волос. А в голове – вместо мозгов.
– Сейчас ругаться начнет, – подло насмехаясь, предрекла она.
– Драться и кусаться тоже, – гнусно хихикнул Женя. – Это она может.
– Пусть только дернется. Без рук и без зубов останется.
Откуда в человеке может быть столько злости?
– Зачем вы меня сюда привезли? – спросила Лада. – Где Борис Анатольевич?
На душе кошки скребут, на сердце тяжесть, в горле колючий ком.
– Он здесь не живет, – презрительно скривилась Маша. – Это не его квартира. Он трахнул тебя, расплатился и ушел.
– Какие же вы сволочи!
– Говорила же, будет ругаться.
– Ты говорила, что ты и твой брат не подлецы. А вы самые настоящие подлецы!
– Заткни пасть, шалава! – взъярилась Маша.
– Эй, хорош буксовать, – осадил ее Женя. – Девочка злится. Потому что девочка поняла, в какую историю влипла.
Он посмотрел на Ладу. В глазах ехидство.
– Что будем делать с тобой, девочка? Домой мы тебя, понятное дело, отпустить не можем…
– Почему?
– Как почему? Ты все про нас знаешь.
– Я про тебя и без того знаю.
– Я – это отдельная история. Я как Летучий Голландец. Сегодня здесь, завтра там… А вот Маша у нас деловой человек. Ее легко найти. И так же легко обидеть. А я не могу позволить, чтобы ее обидели.
– Чего вы от меня хотите?
– Нет, девочка, я хочу знать, чего ты от нас хочешь?
– Ничего. Только домой отпустите.
– Не поедешь ты домой. Ты в ментовку пойдешь. Знаю я тебя.
– Никуда я не пойду. Все равно никто ничего не докажет.
– А ты умная, соображаешь. Менты ничего не докажут. Но все равно могут быть неприятности… Есть вариант. Мы тебя будем немножко убивать. И немножко резать на части. Немножко вывозить за город. И немножко закапывать в землю.
Лада пришла в ужас. От этих моральных чудовищ можно ожидать чего угодно. А умирать она не хотела.
– Хотя мы можем тебя отпустить, – продолжал изгаляться Женя. – Ты молишь нас о помиловании. Можешь начинать прямо сейчас. Ну!
– Отпустите меня, – жалостливо посмотрела на него Лада.
– Не так, – ухмыльнулся Женя.
– Да чего ты с ней церемонишься? – зло спросила Маша.
Она подошла к Ладе, наставила на нее самый настоящий револьвер. Небольшой, никелированный. Но это не игрушка. Ствол был совсем близко от Лады, она могла видеть нарезы. Сейчас Маша нажмет на курок, и все…
– Нет, не надо! – запаниковала Лада.
Ей еще рано умирать. Она еще хочет жить. Страх перед смертью бросил ее на колени. Она не мужчина. Она женщина. Слабая женщина. Ей можно…
