Ей отвели комнату в общежитии – так назывались одноэтажные строения. Комната – слишком громко сказано. Скорее келья, в которой едва умещалась одноместная железная койка. Тумбочка, стул, простейшая вешалка для вещей. Вот и вся мебель. Занавесочки на окнах сиротские.
Их всех развели по «кельям», дали часик-другой на освоение, а затем собрали вместе. Сказали, что они находятся в лесном санатории. С завтрашнего дня начинает работать медкомиссия. Их будут обследовать на предмет допуска к работам на хлопковых плантациях. Если вдруг у кого-то проблемы со здоровьем, назначат курс санаторного лечения. Не совсем здоровых за пару недель подлечат. А пока на них будут оформлять заграничные паспорта, решать вопросы с визами.
Кроме вновь прибывших, в санатории были другие «курортницы». Много женщин. Но куратор сразу запретил общаться с ними. И вообще не рекомендовал отходить за ограждение вокруг общежития. Сказал, что на их группу наложен карантин.
Их группа – это девчонки, которые прибыли в одном автобусе с Вероникой. И еще одна партия «рабынь», прибывших на следующий день. Именно рабынь. Их везут, как быдло, в Америку, на хлопковые плантации. И никто даже не скрывает, что они могут там загнуться от каторжных работ. Их всех низводят до положения рабынь. Все это осознавали. И все первые дни роптали.
Но с каждым днем ропот становился все тише и тише. То ли от того, что девчонки жили в отдельных комнатушках, вместе собирались не так уж часто – в столовой четыре раза в день и у телевизора по вечерам.
А может, на них действовала расслабляющая атмосфера санатория. Кормили их хорошо, досыта. Утром до самого обеда медкомиссия и процедуры. Затем – «тихий час». После – снова процедуры, спортивный зал, тренажеры. Полдник, личное время, поздний ужин. Телевизор. Затем отбой. Не жизнь, а малина.
Да, жилось им неплохо. И об этом каждый день Веронике напоминал Игорь Васильевич. Они встречались в его кабинете, оставались с глазу на глаз минимум на полчаса. А после обеда групповой сеанс психотерапии. В полутемной комнате собирались пятнадцать девчонок, все ложились на кушетки, закрывали глаза, расслаблялись. А Игорь Васильевич проводил сеанс гипноза. Говорил, что это очень полезно для психики. У них вырабатывается устойчивый психоиммунитет, который чрезвычайно важен для них в условиях предстоящей работы...
– О вас заботятся достойные люди. Они любят вас. Они делают все, чтобы вам жилось хорошо...
Сегодня она снова в его кабинете. Она и он, больше никого. Это индивидуальный гипноз. Вероника под его властью.
– Мы живем хорошо, – зачарованно повторяла она.
Первое время, когда выходила из его кабинета, даже посмеивалась над его усилиями надеть на нее «розовые очки». Но сейчас она воспринимала свою жизнь в розовом свете и вне стен санаторного корпуса. И все другие девчонки считали, что им всем страшно повезло. Вначале они выражали свою радость, открыто восторгались. Но затем как будто что-то притупилось в них. И Вероника чувствовала себя чуточку подавленно. Она радовалась жизни, но ее эмоции не выпирали наружу. Как будто каким-то прессом их придавило.
Ее совершенно не тянуло к девчонкам. За столом она ни с кем не разговаривала. Да и ее соседки тоже не проявляли особого желания вести беседы. Все о чем-то сосредоточенно думали. Как тогда, в кафе, где им подавали кофе с сильнодействующим успокоителем. Сейчас им никаких препаратов не давали. Вероника была в этом совершенно уверена. Но психика их была подавлена и без того. Сказывался каждодневный сеанс целенаправленного гипноза.
Еще недавно Вероника отдавала себе отчет, что на ее психику оказывают давление. Но сейчас она уже ни о чем не думала. Не хотелось напрягать голову.
– Ваши благодетели отдают вам свою душу, жертвуют своим временем, деньгами. Они любят вас, – монотонно приятным, убаюкивающим голосом говорил Игорь Васильевич. – Они любят вас. И ждут от вас ответного проявления чувств. Вы должны любить своих благодетелей...
– Должны любить, – кивнула Вероника. – И мы любим их... Я их люблю...
– И должны слушаться их...
– Я буду послушной...
– Мы должны с благоговением принимать их заботу о нас...
– Они очень хорошие....
– Поэтому мы должны делать все, что нам велят...
– Я готова исполнить все...
Игорь Васильевич кивнул. Взял Веронику за руку. Помог подняться с кресла. И провел в соседнюю комнату. Там она еще никогда не была.
В комнате по-домашнему уютно. Двуспальная кровать, застеленная свежим бельем, гарнитурная стенка, видеодвойка «Панасоник», мягкий ковер на полу. И вторая дверь. Но не со стороны коридора. А в какой-то другой кабинет.
– Раздевайтесь, – сказал психотерапевт.
Вероника привычно сняла с себя одежду, разделась до трусиков и лифчика.
В пансионате она уже месяц. И все это время ее каждый день обследуют. Постоянные встречи с врачами. Всевозможные анализы, УЗИ, компьютерная диагностика. Углубленное медицинское обследование. Как будто не для работы на плантациях их готовят. А для чего-то другого. Впрочем, Вероника уже ни над чем не задумывалась.
Недели две назад ее подвергли странной процедуре. Под местным наркозом воткнули в живот что-то похожее на большой шприц. Вероника знала, что так происходит искусственное оплодотворение. И сказала об этом врачу. Тот только усмехнулся. Спросил, зачем им отправлять на каторжные работы беременную женщину. Он сказал, что у нее из матки взяли какую-то субстанцию для исследования. Она ему поверила. Потому что уже тогда не могла усомниться в искренности его слов.
С тех пор она регулярно обследовалась у этого врача. И не задавала при этом никаких вопросов. Ей не хотелось ничего узнавать. Ей хорошо здесь, в этом пансионате, да и ладно. А больше ей ничего и не надо.
– Бюстгальтер тоже снимайте.
Она кивнула и обнажила высокую красивую грудь.
– И трусики.
Вероника послушно разделась догола.
– Благодетель ждет встречи с вами. Он хочет узнать, как сильно вы его любите.
– Я его люблю...
– Ложитесь.
Вероника легла, прикрыла лобок и груди руками. Игорь Васильевич кивнул и вышел из комнаты. Зато появился какой-то парень.
Он ничего не сказал. Жадно облизнулся. Начал лихорадочно раздеваться. Разделся догола.
– Вы мой Благодетель? – спросила Вероника.
Она понимала, что с ней хотят сделать. Что-то внутри ее упорно восставало против предстоящего действа. Ей вовсе не хотелось отдаваться этому парню.
Но если он Благодетель, то она должна ему уступить. Ведь Благодетель так много сделал для нее. Он любит ее. И она должна любить его...
– Ага, благодетель, – кивнул он.
И подошел к ней, сел на кровать. Положил руку на ее живот.
