Анюта решительно вскочила с постели, оделась, собрала свои вещи. И вместе с сумкой направилась к выходу. Только бронированная дверь была заперта намертво. И через окно на свободу не вырвешься. Шутка ли, восьмой этаж.
А еще проклятый Альберт.
Только подумала о нем Анюта, он тут как тут.
– Куда собралась, красавица? – нагло ухмыльнулся.
В трусах, майке. Сам только что из постели вылез.
– Открывай дверь, – тихо сказал Анюта.
– Ага, разбежалась...
– Я сказала: открывай дверь... – Голос становился все громче, взгляд все решительнее.
Альберт внимательно посмотрел на нее. Что-то в его взгляде дрогнуло.
– Сейчас, только ключи возьму...
Но взял он не ключи. А мобильный телефон. Нажал на кнопку наборника номера.
– Сева, у нас тут неувязочка... Баба взбесилась...
– Это кто баба? – взвыла Анюта. – Я?! Баба?!
С рычанием разозленной тигрицы она набросилась на Альберта, сшибла с ног. И принялась молотить его кулаками по груди.
– Вот сука! – взвыл он.
И кулаком ударил ее в живот. Как будто что-то взорвалось внутри Анюты, жгучая боль разлилась по всему телу. Она дико заорала, скатилась с Альберта и скорчилась на полу.
– Эй, эй, ты что! – испуганно засуетился вокруг нее Альберт.
Но Анюта как будто и не замечала его. Жуткая боль целиком завладела ее сознанием.
Появились какие-то люди. Кто-то куда-то в грубой форме послал Альберта. Анюту осмотрели, подняли, под руки вывели на улицу, посадили в машину и повезли в военный госпиталь.
В родильном отделении ее уже ждали. Люди в синих халатах сделали ей обезболивающий укол. И боль отступила. Затем ее укололи еще. Как она потом узнала, этот укол спровоцировал роды...
Она родила. Почти без мучений – если не считать той жуткой боли, которая чуть не убила ее.
Ребенок был живой. Только слабый, каким может быть недоношенный ребенок. Его тут же поместили под специальный колпак. Анюте же сделали еще один укол – усыпляющий...
Проснулась она в отдельной палате. Усталая, разбитая, едва живая от слабости.
В палату вошел врач. Внимательно посмотрел на нее. Протянул карту новорожденного и ручку. Пальцем показал, где расписаться. Анюта бездумно поставила свою подпись. И не обратила внимания на надпись в правом верхнем углу. Крупные английские буквы. Только потом она узнала, что это был за штамп. «Ребенок на усыновление»...
В тот же день ее выписали. Каждый день пребывания стоит восемьсот долларов. А ее кураторы экономили на всем...
Во дворе госпиталя ее ждала машина. Она с трудом доковыляла до нее, села на заднее сиденье. Впереди сидел водитель и мужчина в непроницаемо темных очках.
– Сегодня уезжаешь, – сказал он по-русски и без малейшего акцента.
Вне всякого сомнения, он был представителем русской мафии в этом американском городе. Анюта уже давно поняла, что процесс деторождения поставлен на поток. В Черноземске орудует контора, в которой работает Александр, завербовавший и переправивший ее в Америку. Здесь ее встретили, разместили, обеспечили роды. И вот Анюта на конечном этапе производства. В качестве расходного материала. Или, вернее, она уже как отходы производства. Ребенок оставлен в родильном отделении на усыновление – он нужен американцам, которые готовы заплатить за него немалые деньги. Анюта же не нужна никому. По крайней мере, здесь, в Америке...
– Домой? – с безразличием ко всему спросила она.
Усталость, послеродовая слабость и апатия ко всему.
– Домой...
Анюта не заметила подленькой усмешки на губах парня. Груз пережитого навалился на нее всей тяжестью. Она откинулась на сиденье, закрыла глаза. И с удовольствием бы отдалась чарам сна. Но сон не шел, только дрема коснулась ее своим крылом.
Машина поехала. Куда? Это абсолютно не волновало Анюту.
– Спит? – спросил мужчина за рулем.
Она слышала, как скрипнуло сиденье – это парень обернулся к ней. И даже взгляд его почувствовала.
– Спит, – решил он. – Загоняли девку...
– Можно подумать, ее кто-то заставлял...
– За бабки пошла...
– Будут ей бабки, – хмыкнул водитель. – И дедки тоже...
– А вот деток уже точно не будет... Так, сюда давай сворачивай...
– Слушай, а чего это Сумятин шухер поднял?..
Мужчины продолжали разговаривать между собой. Анюта слышала их. Но пропускала треп мимо ушей.
– В Черноземске большой переполох. Ты что, не знал?
– Да слышал... Но так то Черноземск, а то мы...
– Дальше своего носа не видишь, да?.. В Черноземске всех накрыли – и нас могут накрыть. Через тот же Интерпол, в элементе. Поэтому Сумятин сворачивается...
– Всех заберут?
– Девок всех, да.
– А мы?
– Кто куда... Я лично в Нью-Йорк подамся, у меня подруга на Брайтон-Бич конкретная. И я парень тоже конкретный – бабок кучу накопил. Бизнес свой открою...
– А куда девок?..
– Все-то тебе интересно.
– А я любознательный.
– Ладно, скажу, только по секрету... Короче, есть еще одна, типа, черноземская контора. Там девки рожают, а потом их по частям разбирают...
– Не понял...
– Трансплантация органов, слыхал о таком?..
– Да ну!.. Ни фига себе!..
– Вот и ни фига... Там все строго, четко. Уровень – нам и не снилось... Только каналы из Черноземска перекрыли. Доноров больше оттуда не будет, а резать кого-то надо. Заказов-то полно... Я так думаю, Сумятин и тамошний босс перетерли меж собой. Мы-то свою контору все равно закрываем. А девок не домой отправим, а в Новый Орлеан. Сумятин за это бабки получит, а тамошний босс, само собой, тоже внакладе не останется. Сечешь?..
– Слушай, но это же беспредел – девок на запчасти разбирать...
– Беспредел... Но нам-то какое дело. Мы сейчас бабу сдадим, билеты в зубы и гуляй вальсом. Умываем руки, что называется....
– Да я бы прямо сейчас слинял...
– Слиняешь, еще успеешь... Кстати, пивка не хочешь? Отличное пивко...
– Я ж за рулем.
– Так пиво безалкогольное.
– Ну давай.
Послышался звук вскрываемой банки, шум выходящих газов.
Но Анюта этого не слышала. С большим запозданием, но до нее все же дошел смысл разговора. В ушах загудели тревожные колокола.
Ее собираются отправить куда-то в Новый Орлеан. Чтобы там разобрать на запчасти. Трансплантация органов. Она знала, что это такое. Это значит, что у нее заберут сердце, почки, печень, другие органы, годные для пересадки богатому больному. Она кому-то подарит жизнь, а сама умрет...
