Серьев не любил подобных казусов. Знал, что суматоха – гибель для дела. В суматохе можно допустить просчет, сделать ошибку. И хорошо, если эта ошибка не станет роковой...
Не нравилось Серьеву поведение Влада Петровича. Тем более он смутно чувствовал какой-то подвох. Что-то важное он упустил. Что-то очень важное...
Но не для того он заведующий лабораторией, чтобы осуждать своего начальника. Его дело – обеспечить процесс переработки живого материала. И он должен сделать все, чтобы не случилось никаких сбоев...
* * *
Анюта сидела на своей койке. И горько плакала. Оттого, что уронила в речку мячик. Река – это смерть, мячик – ее жизнь. Она сделала глупость, разозлила своего хозяина. Он запер ее в палате. Что дальше?
А дальше – ее транквилизаторами напичкают. Или сразу наркоз дадут, чтобы на операционный стол везти... А может, без наркоза зарежут.
Она не хотела умирать... Но разве от нее что-то зависит?..
Анюта зарыдала еще сильней, когда дверь в палату открылась. И появились два дюжих санитара. Всё, это пришли не к ней, а за ней...
Парни подошли. Она дернулась, чтобы соскочить с койки, убежать от них. Но куда там! Ее схватили, скрутили. Усадили на кресло-каталку. Привязали к нему.
И только после этого появился Влад Петрович. Пьяный, с бутылкой в руке, вид у него неряшливый, расхлестанный...
– Как ты думаешь, руки тебе обрубить надо? Чтобы не цапалась... Как ты думаешь, надо?..
Анюта тряслась от страха. Слезы душили ее. Она просто физически не могла ему отвечать.
– Я думаю, надо... Обрублю я тебе руки. И печеночку вырежу... Или не надо? Может, ты хорошей будешь?..
Он подошел к ней вплотную и погладил по голове.
– Будешь, да?
Анюта закивала. Да, она будет хорошей, она больше не будет упрямиться. Она сделает все, что от нее потребуют. Она очень хочет жить. Неважно, с кем, – лишь бы жить...
– А я тебе не верю... Пока не верю... Но могу поверить...
Сейчас он потребует показать, какая она хорошая. Заставит ее делать мерзкие вещи...
Но нет, санитары просто выкатили кресло в коридор, вывезли ее из охраняемого блока, а дальше – операционная. На столе – какой-то человек. Непонятно, мужчина или женщина.
Анюту прокатили через весь зал, и она оказалась в какой-то комнате, которую от операционной отделяла стеклянная перегородка...
Она сидела в кресле, смотрела на операционный стол, к которому медленно, как палач к плахе, подходил хирург со свитой ассистентов...
* * *
– Можно начинать? – спросил Серьев.
– Что-то вид у вас неважный? – заметил Влад.
Даже под газом он все замечал. На то он и начальник, чтобы все замечать...
– Вспомнил, что укол не сделали...
– Какой укол?..
– Больному, которого готовили к операции...
– Вы про Данилу Борзова? – спросил Влад.
Он видел, как вздрогнула Анюта.
– Да, про него... Ему забыли сделать укол.
– И что?
– Ничего особенного. Но предчувствие у меня...
– Какое еще предчувствие?
– Не закончится все это добром...
– Все будет нормально. Сейчас одного пощекочем. – Он показал пальцем на человека на операционном столе. – Анюта все это посмотрит. И если не сделает соответствующих выводов, Данилу порежем... Или ты сделаешь выводы? – с усмешкой спросил Влад.
Анюта кивнула. Да, она все сделает. И выводы, и кое-что другое...
– Ну так что, мы начинаем? – снова спросил Серьев.
– Сейчас, один момент...
Владу очень захотелось в туалет. Коньяк до мочевого пузыря добрался.
– Без меня не начинайте...
До туалета рукой подать. И облегчиться – дело недолгое.
Влад оставил Анюту на попечение Серьева и двух санитаров. Вышел из комнаты, пересек операционную, оттуда – в коридор...
* * *
Как будто знал Данила, что дверь откроется прямо сейчас. И точно, открылась. В палату вошел санитар со шприцем в руках. За ним втиснулся охранник с оружием. Взял на прицел его койку...
Дошло до них таки, что к Даниле вернулся контроль над телом. И он стал опасен. Даже без оружия.
Все по уму сделал охранник. Только под прицел взял не то, что нужно.
Санитар откинул простыню:
– Не понял!..
Под простыней лежала кукла из двух одеял.
Он, может, не сразу это понял, зато охранник врубился тут же. Но Данила уже вышел из-за ширмы. Подобрался к нему. В руке – щетка унитазная.
Хорошо бы вырубить охранника. Но Данила был настолько слаб, что не смог бы ударить его топором.
Но хитрость иногда заменяет силу. Данила упер в спину охраннику ручку щетки. Как будто ствол к нему приставил.
– Стоять! Не дергаться! – тихо сказал он.
Охранник мог задать себе вопрос, откуда у пациента пистолет. Но не задал – страх заморозил его мозги.
– Руки по швам! – потребовал Данила.
Руки в гору – это не годится. Вдруг охранник сначала выпустит из рук пистолет. А Данила настолько слаб, что вряд ли сможет быстро поднять его...
Охранник стал опускать руки. Данила ухватился за пистолет и забрал себе.
«SPP» – австрийская система. Тридцать патронов в обойме, мощный глушитель – видно, при подземной живодерне действует клуб любителей тишины.
Только Даниле не до подобных умозаключений. Его интересовал вопрос, приведена ли эта пушка к бою. Он наставил ствол на санитара и нажал на спусковой крючок. Пистолет дернулся в его руке, исторгнул из себя пулю. С пробитой головой санитар рухнул на койку, обнял куклу из одеял.
– А ты раздевайся... – приказал охраннику.
И направил на него уже настоящий ствол. Тот закивал. И начал раздеваться. Майка, шорты, кроссовки – все в один тон...
– Знаешь, я ведь терпеть ненавижу убивать, – миролюбиво сказал Данила, когда охранник разделся. – Сами ведь заставляете...
Он снова нажал на спусковой крючок, довел счет до двух – ноль в свою пользу.
Пришлось выложиться чуть ли не полностью, чтобы переодеться и влезть в кроссовки. А ведь дорога каждая секунда. В любое время в палату могли зайти. Но не мог Данила выйти в коридор в больничной пижаме. Не по-джентльменски это, не оценят...
Данила вышел из палаты. И тут же нос к носу столкнулся с парнем в камуфляже. За ним шагал второй. У обоих оружие, все те же «SPP» с глушителями.
