– Какие понты, командир? Что это вообще такое? – в ехидной ухмылке скривил губы Спартак.
– Сестра у тебя пропала, ты хоть это понимаешь?
– Я что, заявление подавал?
– Нет. Но подали заявление на розыск Савраскова. Саврасков пропал, мы его ищем.
– Его что, убили?
– Почему убили? – вскинулся Бережков.
И у его спутников заблестели глаза, как у борзых, которые взяли след.
– Если бы он просто пропал, его бы простые менты искали. А тут РУБОП… И не надо меня ловить на словах, подполковник. Это просто смешно…
– Ну да, ты же у нас в законе, ты у нас ученый-крученый…
– Не смешно.
– Нам тоже не смешно. Потому что все очень серьезно. Есть подозрение, что Савраскова убили, – как бы доверительным тоном поделился соображениями Бережков.
Но Спартак действительно тертый калач, его одними только губами не раскусишь.
И трех дней не прошло с тех пор, как пропала Катя, а вместе с ней и Саврасков, но менты уже на коне, бряцают шпорами. И еще версии строят, что Савраскова могли убить. Не с пустого места они это взяли, кто-то подсказал. А может, и прямо указал, что нужно ехать к Спартаку Никонову и прощупать его на слабину. А Красницкий – большой человек, у него связи в самых высших эшелонах власти. Может, кто-нибудь из рубоповских генералов у него в услужении, отсюда и уши растут.
Возможно, Красницкий хочет, чтобы Спартак разоткровенничался с ментами. Труп Савраскова он обнаруживать не хочет, а без этого его прижать трудно, если он сам не проговорится о своих подозрениях. Все, что Спартак мог сказать сейчас в свою защиту, легко можно было использовать против него. У ментов это запросто…
Спартак должен был обвинить Красницкого в убийстве Савраскова, в похищении Кати, на этом и погореть. Но одного не учел Феликс, что Спартак в законе и ему нельзя обращаться к ментам за помощью. Он свои проблемы будет решать сам. А рубоповцы пусть делают, что хотят. Но без него.
– Я ничего не знаю, – покачал он головой.
– Если Савраскова убили, то подозрение может пасть на тебя, – предостерег Бережков.
– Когда убьют, тогда и поговорим.
– Возможно, его уже убили. И возможно, это твоя работа. Возможно, ты наказал его за свою сестру.
– Возможно, ты бредишь, подполковник. Я не утверждаю, но возможно все.
– Давай сделаем вид, Никонов, что ты мне этого не говорил, – раздраженно сказал Бережков. – Давай договоримся: ты помогаешь нам, а мы помогаем тебе выкрутиться из этой ситуации. И сестру твою поможем найти…
– Чем я могу тебе помочь, начальник? – пренебрежительно усмехнулся Спартак.
– Возможно, ты ни в чем не виноват. Возможно, тебя подставляют. Гражданин Красницкий, например…
– И что, ты на Красницкого наедешь? Кишка не лопнет?.. Короче, не надо меня грузить, мент. Если есть что предъявить, давай, по всей форме, с постановлениями там, все такое. Если нет, то тебе уже пора ехать… И спецназом своим меня пугать не надо, не боюсь..
– Значит, разговора не будет? – разозлился Бережков.
– Мужик ты, я смотрю, не дурной. Не будешь тупить, может, полковником станешь. Так что не тупи. – Спартак движением руки показал ментам на дверь.
– Ну смотри, Никонов, как бы тебе не пожалеть об этом! – вспылил подполковник.
Но Спартак был неумолим. И снова показал ему на дверь:
– Давай, давай.
Менты грохотнули для приличия, но все-таки убрались. А Спартак велел бармену подать кружку пива. И Мартыну с Гобоем также захотелось охладиться.
– Думаешь, засланные? – спросил один.
– Похоже на то, – кивнул второй.
– Не ряженые, но засланные, – сказал Спартак. – Похоже, Красницкий ситуацию пробивает.
– Или предупреждает, что с ним шутки плохи, – поскреб щеку Мартын.
– Только кто ментов боится? – хмыкнул Спартак.
– Ну, не скажи, если всей кодлой навалятся, не разрулишься потом…
– Есть у меня один полковник знакомый, из Конторы. Он еще в девяносто шестом ко мне на зону подъезжал. Племяш его к нам попал… Ну, он гнал, что племяш, – усмехнулся Спартак. – На самом деле это сын его. «Левый» сын, но родной. Жена о нем ничего не знала, и он афишировать не хотел. Пацанчик за убийство сел, на пять лет, мог и на больший срок загреметь, если бы полковник не помог. Но в тюрьме оставить его не смог, на зону сынок пошел. Сам по себе пацанчик этот чепушила, к жизни не приспособленный, вот полковник за него и волновался. Потому и со мной встретился. Не хочется об этом вспоминать, но что было, то было. Короче, нормально все с этим пацанчиком, срок мотает, никто его не трогает. Но тронуть могут. Если я скажу… Полковник этот генерал уже…
– Генерал ФСБ? – уточнил Мартын.
– Угу.
– Круто… Есть у нас ментовской генерал на подкорме, его тоже можно подпрячь…
– Подкормка – это не совсем то, – покачал головой Спартак. – С подкормки всегда можно соскочить. А тут сын… Мне с этим генералом западло общаться, все-таки я в законе. Ты, Мартын, сам это сделаешь. Скажешь, что от меня, он все поймет. И поможет… Мы на Красницкого снизу будем давить, а генерал – сверху нажмет. За яйца Красницкого нужно брать да в тиски, тогда он, падла, взвоет…
– Так я прямо сейчас и поеду, – кивнул Мартын.
– Сначала созвонись. Телефон я дам… И этому, своему генералу тоже позвони. Наряд нам нужен у ворот, чтобы спецназ рубоповский не быковал. Хорошо бы еще из прокуратуры кого… Ну, в общем, вы без меня все знаете, – тяжко вздохнул Спартак.
За себя он не беспокоился. Сам как-нибудь от Красницкого отобьется, а вот Кате от него спасу нет. Как она там?
* * *
Бронированный «Мерседес» остался в гараже, машины сопровождения – во дворе дома. Пусть люди Спартака думают, что Феликс прячется от него в своем особняке; на самом же деле он едет к Кате, на обычной, неприметной иномарке, которую организовал Незлобин.
Люди Спартака следят за ним, но им невдомек, что Феликс может покинуть дом через тайный ход. Так он и поступил: по тропинке через ухоженный лес вышел к дороге, где ждала его машина. Сегодня выходной, и легкая лесная прогулка как нельзя кстати. Тем более тепло, солнечно, ветер легкий, приятный, воздух в лесу чистый, на хвое настоянный… Красота, одним словом.
– Как настроение, Игорек? – бодро спросил Феликс, хлопнув Незлобина по плечу.
– Погода сегодня хорошая, – кисло улыбнулся тот.
– Бабье лето. Самое время по бабам ездить.
– Не та эта баба, чтобы из-за нее рисковать.
– Ну, это как сказать, – не согласился Красницкий.
Чувство риска, игра с опасностью вызывали щекотливое и оттого приятное волнение в крови. И жизнь уже не кажется такой скучной, как прежде.
