– А где здрасьте? – глумливо спросил он.
– Э-э… Здравствуйте, – жалко промямлил Красницкий.
С ним не было телохранителей, и некому за него постоять. Потому он чувствовал себя человеком, которого в одних трусах выставили на лютый мороз.
– Откуда ты, такой чмошный, взялся?
Молодец явно работал на публику, и Феликс это понимал. Но ничего с ним поделать не мог.
– Э-э… Из Москвы…
– А чего на чмошного отзываешься? – захохотал парень. – Ты чмо?
– Э-э… Нет.
– Чего ты там кудахчешь, как курица? Или ты петух?
– Нет! – шарахнулся от него Феликс.
– А откуда я знаю, что ты не петух?..
– Нет, нет, никогда не был!
– Гляди, голос прорезался!.. Ты вот на шкварную шконку щемишься. А под ней чисто вокзал, где петушня поезда ждет…
– Да не петух я! – затрясся Феликс.
– Петух, петух! – глумливо хохотнул из-за стола небритый мужик с жирным лицом и могучими плечами.
– По нему видно, что петух! – подхватил какой-то убогий тип с фурункулезным лицом.
– Вот видишь, чума, народ в тебе петуха видит! Надо доказать, что это не так.
– Как доказать?
– А просто. Берешь тазик, снимаешь штаны, погружаешь свой дупель в воду. Если пузыри пойдут, значит, дырявый. Значит, петух. Если не пойдут, значит, целка…
– Э-э… Это неправда, – мотнул головой Феликс. – Пузыри ничего не значат…
– Да? Боишься? Отмазы клеишь? Значит, будут пузыри, да?
– Нет, не будут.
– А за свои слова отвечаешь? Здесь за свои слова отвечать надо!
Феликс услышал шум бьющейся об железо воды. Кто-то за спиной наполнял под краном тазик.
– Давай, Лева, ставь корыто. А ты, чума, давай окорока заголяй…
– Нет! – мотнул головой Феликс.
– Я сказал!
Уголовник вытянул руку и поднес к его горлу острие шила. И Феликсу ничего не оставалось, как исполнить его требование.
Он сел в тазик, не зная, пошли там пузыри или нет.
– Есть пузыри! – взбудораженно заорал злобный арестант. – Братва, среди нас пидор!
– Ша, Бузыка! – подал голос небритый здоровяк. – Разобраться надо! Ходь сюда, чума! – обращаясь к Феликсу, потребовал он.
А идти было недалеко. Всего три шага, и он уперся в стол.
– Ты кто такой?
– Красницкий я. Феликс Красницкий… Олигарх!
– Ух ты, олигарх!
– Это ошибка, я ни в чем не виноват! Меня оговорили, меня подставили! Но за меня заступится сам президент. Уже Генеральный прокурор звонил, завтра меня уже выпустят. Или послезавтра.
– Или никогда, – хмыкнул за спиной Бузыка.
– Нет, нет! Завтра же меня освободят!
– До завтра дожить надо! – небритый втянул в себя воздух через стиснутые зубы, отчего вышел пугающий звук. – А петухи у нас долго не живут.
– Э-э… Но я не петух… К тому же я готов заплатить вам за свою безопасность…
– Сколько?
– Да хоть миллион долларов!
– Плати.
– Я обязательно заплачу!
– Сейчас плати.
– Но сейчас у меня нету.
– На нет и разговора нет. Это тюрьма, чувак, обещаниям здесь не верят. Заплатишь миллион – живи, нет – завтра вперед ногами отсюда выйдешь. С петухами у нас очень строго.
– Но я же не петух! И никогда не был!
– А экспертиза показала, что ты петух. Такие вот дела… Красницкий, говоришь, твоя фамилия?
– Да, Красницкий.
– Олигарх?
– Да.
– Это ты сестру Никона опустить хотел?
– Что?! – похолодел Феликс.
– А Никон в законе. Никон – уважаемый вор. Как думаешь, что мы должны с тобой сделать?
В глазах небритого читался приговор. И Феликс понял, что обречен. Потому что так решил Спартак. А он жив, и его слово в тюрьме – закон. Потому и называют его вором в законе.
– Это не я!.. Я здесь ни при чем!.. Я не виноват!
Виноват он. Очень виноват. В том виноват, что не смог справиться со Спартаком. Тяглов облажался: детонатор взрывного устройства на пейджер замкнул, а сигнал с задержкой пришел. Если бы сразу рвануло, когда Спартак в кресло сел, а так у него фора появилась, которая его и спасла. Никон жив, и Феликсу придется об этом горько пожалеть. Все к этому идет.
Красницкий попятился к двери, но кто-то непреодолимо сильный схватил его за руки, а Бузыка подскочил к нему спереди и ударил в живот.
Феликс не выдержал удара, согнулся в поясе и тут же уткнулся носом в загаженный постамент. И опомниться не успел, как остался без штанов. А потом начался сразу седьмой круг ада…
* * *
Пальцы у Кости сильные, но при этом такие мягкие и приятные, что сладко закружилась голова.
– Что ты делаешь? – закрывая глаза, спросила Катя.
– Ты устала, тебе нужно расслабиться…
Она сидела за столом, штудировала лекцию по гражданскому праву, а Костя подошел сзади, стал массировать плечи. И это было так приятно, что учеба вмиг отошла на второй план, если не на третий. А ведь ей надо заниматься. Она и без того много пропустила. И еще пропустит, когда начнутся гастроли.
– Небольшой сеанс релаксации. Или ты против?
– Нет. Просто я знаю, чем этот сеанс может закончиться…
Казалось бы, после того, что с ней случилось, о сексе она должна была думать как о чем-то грязном и мерзком. Но не тут-то было. Костя заставил ее почувствовать себя настоящей женщиной. И она так счастлива с ним.
И еще Катя рада тому, что Костя теперь всегда с ней. Она могла вернуться на сцену только из-за того, что Спартак назначил его к ней администратором. И вернулась. Завтра у нее встреча с Валерьевым. А сегодня она действительно может расслабиться в сильных, но мягких мужских объятиях. И пусть Костя расстегивает пуговицы на ее блузке, пусть… Телевизор бы выключить. Или хотя бы на музыкальный канал переключиться. Но как это сделать, если уже нет сил даже на разговоры…
«По решению Замоскворецкого районного суда господин Красницкий выпущен под залог…»
Но ненавистная фамилия, прозвучавшая в эфире, вернула ей способность и говорить, и двигаться. Да и Костя все услышал и, глядя на экран телевизора, неторопливо стал застегивать пуговицы на ее блузке. И она восприняла это как должное.
– Этого козла отпустили? – возмутилась она, глядя на Красницкого, который в окружении телохранителей шел к своей машине.
– Он больше на петуха похож, – хмыкнул Костя.
