Впрочем, объект настолько был занят своими мыслями, что просто не замечал его. И даже двери не заблокировал. Видно, расслабила его спокойная сытая жизнь. Или он вообще, как говорится, не при делах?..
Марк шел, как будто не замечая машину, но, поравнявшись с правой передней дверцей, вдруг резко взял влево, ловким движением распахнул ее и внес тело в салон. И пистолет из рукава запрыгнул в ладонь, стволом уткнулся мужчине в бок.
– Почку прострелить – мгновенная смерть, – громко, с нажимом на первые звуки слов прошептал он.
– Э-э... А-а... – дикими глазами смотрел на него мужчина.
– Ну здравствуй, Фим Фимыч!
– А-а... Э-э...
– Удачно ты зашел. Для меня... А Жук тебя не ждал. Ты, наверное, из-за меня к нему приходил?
– Я не Фим Фимыч, – пробормотал потрясенный мужчина.
– И Жука ты не ждешь.
– Не знаю такого...
– Да? Ну, тогда извини. Раз ты не тот, кто мне нужен, придется тебя убить. Работа у меня такая, что нельзя свидетелей оставлять... Ты верующий или атеист? Если атеист, стреляю сразу, если верующий, минуту на молитву дам.
– Э-э, погоди, погоди...
– Что, верующий? Минута пошла... Один, два, три... Десять секунд. Двадцать...
– Да постой ты, постой! – не выдержав напряжений, простонал плешивый. – Ну Фим Фимыч я!
– А то я не знаю... Зачем к Жуку пришел? Из-за меня?
– Я даже не знаю, кто ты такой.
– Киллер я. Заказ у меня в Тепломорске. Срок вчера вышел, а результата нет. Почему? Вот ты и хотел узнать почему. У Жука. Обидно, когда репутация страдает. Ты же главный, ты больше всех в деньгах теряешь.
– Я не главный...
Марк не очень расстроился, услышав это. И без того удача широко улыбнулась ему. Шел за «сывороткой правды», а наткнулся на самого Фим Фимыча. И пусть он не самый главный, но через него он выйдет в самый центр паутины. Обязательно выйдет.
Вот что значит ввязаться в драку на самом стыке событий. Не исполнил заказ, вышел на одного посредника и тут же – на второго, которого также интересовала его бунтарская персона. Он, Жук, Фим Фимыч – состыковались в одном треугольнике, и третий здесь совершенно не лишний.
– А кто главный?
– Не знаю.
– Да? Ну зачем ты мне нужен такой незнайка? Молитву прочитал? Ну тогда прощай!
Марк всем своим видом дал понять, что сейчас выстрелит, и Фим Фимыч ему поверил... Не производил он впечатление человека с крепкой волей и сильным характером. Размазня. Но ведь не он же рискует жизнью, исполняя чей-то приговор. Такие, как Марк, и голову свою на убой подставляют, и душу свою дьяволу отдают...
– Капитон у нас главный!
– Кличка это или зовут его так?
– Не кличка – позывной.
– Да ладно тебе в солдатиков играть. Позывные у серьезных людей бывают. Вот я серьезным человеком раньше был, Родине служил, в спецназе, и позывной у меня был. Именно позывной, а не кличка. А здесь у вас – клички. Потому что уголовники вы все. И ты, и Капитон твой, и Жук. И я тоже... Только не думай, я вас ни в чем не виню. Сам виноват, что в это дерьмо влез. Сам виноват, что дерьмо... И в тебя стрелять не стану. И в Капитона твоего. Просто поговорю с ним. Попрошу, чтобы он от меня отстал, – издевался Марк.
– Со мной поговори. Я могу этот вопрос решить. Не хочешь работать – не надо. Только одно условие – в этой стране тебе делать нечего, – с важным видом, но совсем не убедительно сказал Фим Фимыч.
– В этой стране, – передразнил его Марк. – Беда в том, что я бы хотел исправиться. Что-нибудь полезное для своей страны сделать. А ты?
– Э-э... Да, неплохо было бы...
– Ну вот и отвези меня к своему Капитону. Пусть он лично пообещает, что меня оставят в покое.
– Поверь, моего обещания будет достаточно.
– Верю, но мне все равно нужен Капитон.
– Но я не знаю, где он живет. Честное слово, не знаю. Он держит свой адрес в строгом секрете. Не мне тебе объяснять, что такое конспирация...
– А позвонить ему можешь?
– Ну, это можно...
– Назначишь ему встречу.
Фим Фимыч сунул руку в карман, вынул телефон. Марк не мог поверить, что цель так близка.
3
«Мальчик в голубом», «Купание красного коня», «Розовый мальчик»... Цвета разные, но ключевой из них – голубой. И в каждой картине мальчик. Юлиан Денисович мечтал написать свою картину, такую, чтобы потрясла просвещенный мир. Когда-то он учился в художественной школе, и сейчас рисовал, но только признания все не было. А он все рисовал. Уже больше сотни картин у него, и на каждой – мальчик. Может, не всем это интересно, но ему нравится. И мальчики нравятся, и картины...
– Ну что ж, на сегодня хватит...
Константин, это нежное создание пятнадцати лет, молча слез с высокого стула, снял набедренную повязку, отложил в сторону копье, стал одеваться. Он не был негром, и волосы у него не курчавые, губы обычные, нос тоже, но это не помешает Юлиану Денисовичу изобразить на своей картине юного африканского воина в прериях... Или прерии только в Америке? Не факт. Впрочем, не важно. Главное, чтобы красиво было. А Константин – мальчик красивый. И в набедренной повязке смотрится просто замечательно. Юлиан Денисович очень любит на него смотреть. И не только смотреть...
Он отложил кисти, зашторил незаконченную картину, но не успел помыть испачканные краской руки, как появился Боливар, его верный друг и телохранитель.
– Фимоз на проводе, – протягивая ему телефон, густым хрипловатым голосом сказал он.
Как всякий плебей, Боливар был лишен утонченности. Грубые черты лица, простецкие манеры, полное отсутствие вкуса в одежде, примитивное отношение к сексу: ведь его интересовали только женщины. Зато его отличала собачья преданность хозяину. Юлиан Денисович доверял ему больше, чем самому себе. И ни разу еще не пожалел об этом.
Почти пятнадцать лет они вместе. И его хозяином Юлиан Денисович стал не сразу. Первое время он сам с трепетом ловил каждое слово своего нового друга. Еще бы, в девяносто втором году Юлиан Денисович был бедным несчастным зэком, и его мог обидеть каждый. И обидели бы, если бы не Боливар, который мотал уже свой второй срок и знал все порядки в зоне.
Юлиан Денисович имел только одно неоспоримое достоинство – на воле у него остался бизнес, который приносил ему и его родным солидную прибыль. Щедрые посылки приходили регулярно, не реже одного раза в неделю. На это Боливар и купился. Потому и смог Юлиан Денисович сдружиться с ним.
Три года общего режима он получил за то, что продал партию нерастаможенного товара. Он мог бы отделаться условным сроком, если бы не конкуренты, Эдик Силантьев и Юра Горбунов. У них тоже были швейные цеха, и Юлиан Денисович им очень мешал. Поэтому и отправился по этапу месить мордовскую грязь.
