— В Москве можно купить всё, — разливая суп, сказала она. — Предлагали пулемёт «КПВТ» с комплектом боеприпасов, но я отказалась. Очень тяжёлый, мне просто не донести… Зато я купила одноразовый гранатомёт. Это такая картонная трубка, а внутри — реактивная граната. Конечно, я потратилась, но хочется, чтобы дом был — полная чаша.
— Ты умница! В хозяйстве всё сгодится.
Как всякую женщину, её не следовало перехваливать, ибо она тут же начала портиться.
— Возьми меня с собой? — ласково попросила она.
— Не могу, милая, — мягко ответил Мамонт. — Извини.
— Мне будет очень скучно без тебя, — пожаловалась Дара. — Опять весь вечер сидеть и ждать…
— Хочешь, я найду тебе занятие? — предложил он.
— Связать тебе свитер?
— Нет. Возьми вишнёвый «Москвич» и покатайся за одним человеком, — он объяснил, где и как найти Арчеладзе. — Только, пожалуйста, не старайся очаровать его, я очень ревнив. Впрочем, он совершенно равнодушен к женщинам.
— Мужчин, равнодушных к женщинам, не бывает, — уверенно сказала она. — Но как скажешь, дорогой.
Мамонт выехал на «Линкольне». Машина была очень приметной, но сейчас требовалась именно такая. Невозмутимого бородатого наблюдателя следовало сбить с толку, поколебать его уверенность, уязвить ранимое самолюбие. Мамонт отыскал потрёпанный «жигулёнок» возле здания на Лубянке, дождался, когда появится хозяин, и насколько возможно было скрытно поехал за ним. Бородатый потянул в сторону Сущёвского вала, однако, когда заехал во двор своего дома, машину бросил на подъездной дорожке: видимо, куда-то собирался ещё. Через сорок минут он вышел на улицу неузнаваемым — бороды не было! От прежнего облика остался лишь горбатый, когда-то перебитый нос. Это преображение насторожило Мамонта, ибо человек, привыкший к бороде, сбривает её лишь в исключительных случаях. А в том, что она не накладная, Мамонт убедился, когда бродил по залам музея Васильева.
Поведение хозяина «жигулёнка» тоже настораживало: на сей раз он ни за кем не следил, не заботился, есть ли «хвост» за ним, и целеустремлённо ехал к Кольцевой дороге. Возможно, он и замечал «Линкольн», да срабатывал стереотип мышления — слежку всегда вели на неприметных автомобилях отечественных марок. Мамонту пришлось отложить свой замысел — поиграть с наблюдателем в кошки-мышки. Тот же вдруг свернул на дорогу и въехал под знак, запрещающий проезд: за сосновым бором находились старые правительственные дачи. Не доезжая высокого забора, горбоносый повернул влево и поехал без дороги между соснами. Мамонт бросил машину у обочины и, держась стороной, побежал следом. Метров через триста «жигулёнок» остановился в молодом сосняке; горбоносый спешился и некоторое время, таясь возле забора, наблюдал, нет ли слежки. Затем выбрал место, где свет от уличных фонарей не доставал изгороди, перемахнул её и пропал из виду. Мамонт метнулся вдоль забора, выбрал, где пониже, и, подтянувшись, повис на руках, горбоносый осторожно пробирался по дачной дорожке, вдоль штакетных изгородей. Некоторые окна домов светились. Его заинтересовал третий от края дом с мезонином. Наблюдатель на минуту пропал из виду и обнаружился уже среди кустов в его палисаднике. Мамонт перебрался через забор и очутился в чьём-то огороде. Вскопанная земля глушила шаги, но стоило приблизиться к изгороди, как зашуршала листва. Тогда он снял туфли и пошёл в носках.
Горбоносый за кем-то следил. Мало того, вёл подслушивание разговоров в доме…
Через час, когда он переставил подслушивающее устройство к стеклу окна мезонина, Мамонт осторожно прошёл обратным путём через огород, перелез забор и ушёл к «жигулёнку».
Ждать пришлось до утра. Лёгкая спортивная куртка не грела, а на рассвете потянул холодный северный ветер. Горбоносый явился уже засветло, насквозь промёрзший и грязный. Пальцы у него едва гнулись, когда он стал отпирать машину. Мамонт вышел из-за сосны и приставил пистолет к затылку.
— Спокойно. Открывай дверь.
Горбоносый очень хорошо владел собой. Он лишь на мгновение замер и, кажется, согрелся, поскольку рука стала управляемой. Открыл дверцу, послушно ждал следующей команды. Мамонт придавил стволом пистолета его голову к крышке автомобиля, стал ощупывать одежду. Горбоносый был нашпигован радиоаппаратурой, которая едва влезла в два кармана куртки Мамонта. Разведчик стоял спокойно, пока Мамонт не коснулся внутреннего кармана старенького пиджачка, — его тело словно током пробило.
— Не делай глупости, — посоветовал Мамонт. — Всё равно не успеешь.
Он извлёк красную «записную книжку». Никакого оружия не было.
Мамонт отпер заднюю дверцу, спокойно приказал:
— Садись.
Горбоносый сел и, похоже, только сейчас понял, кто его взял. В музее они видели друг друга совсем близко…
— С бородой тебе было лучше, — сказал Мамонт, усаживаясь на водительское сиденье боком к разведчику. — Ты выглядел взрослее и внушительнее.
Лицо его оставалось спокойным, однако, промёрзший насквозь, он пытался сдержать внутреннюю лихорадочную дрожь, изредка вздрагивали плечи, поколачивало руки и колени. Наверное, скрывал озноб, чтобы не подумали, что он трясётся от страха.
— Между сидений термос с горячим кофе, — проговорил он не дыша, чтобы не сорвался голос. — Налей, пожалуйста.
А сам глаз не сводил с «записной книжки». Мамонт сунул её себе под ребро, налил кофе в стаканчик, подал горбоносому.
— Я тоже промёрз, — признался он. — Колотит…
— В бардачке есть стакан, — глотая и обжигаясь, проронил разведчик. — Возьми…
— Спасибо, — Мамонт достал на ощупь стакан, налил половину. — У меня тоже есть, только там, в «Линкольне». Литровый термос и бутерброды… Может, пойдём в «Линкольн»? Там просторнее.
— Ничего, и здесь места хватит, — горбоносый допил и подставил стаканчик. — Лей больше, в глаза тебе не плесну.
— Я бы тоже не стал, — признался Мамонт. — Кофе дороже… Термос у тебя хороший — с девятнадцати часов держит кипяток. А мой, наверное, подостыл…
— Там в бардачке упаковка аспирина. Дай, пожалуйста.
— Ты уверен, что это аспирин?
— Можешь попробовать. Яда у меня нет.
— Пожалуй, попробую, — решился Мамонт и выщелнул таблетку из фольги, лизнул. — Да, напоминает по вкусу… Я тоже выпью.
— Давай…
— Яда нет, оружия нет… Ты интересный парень. Ходишь, как журналист. Интервью брал?
Разведчик отставил стаканчик — стало чуть лучше, утихла спазматическая дрожь.
— Глупо влетел, — проговорил он. — Отработал чисто, а влетел… Понимаешь, замёрз, зуб на зуб… Помутнение началось, ничего не соображал. Только бы до машины…
— Ну влетел, влетел, — успокоил Мамонт. — Что теперь? Я тоже влетел. Ничего, жив остался.
