Полковник скрипнул зубами и вернулся.
— Не верю в другие отношения мужчины и женщины, — проговорила она и взяла его руку. — Не сердись… Вам ведь нужно единственное от женщины — постель. И если бы вы смогли обходиться без неё — ох, как бы вы презирали нас! Мы бы стали самыми несчастными существами на земле… Ой, какая у тебя борода колючая!
…Воробьёв появился, когда полковник и Капитолина завтракали на кухне. Молча втащил сумку с одеждой, поставил в передней и вознамерился тут же уйти.
— Садись к столу! — приказал Арчеладзе. — Зуб не болит?
Он не ожидал здесь увидеть Капитолину, причём в образе хозяйки, хлопочущей на кухне: мужской японский халат в павлинах, домашние туфли — ей не во что было одеться, поскольку у полковника в квартире не нашлось никаких женских вещей. Воробьёв всё-таки сел.
— Кофе или чай? — спросила Капитолина.
— Он будет есть свои грибы, — язвительно сказал Арчеладзе. — Много поганок насобирал?
— Простите, товарищ полковник, — повинился тот. — И ты… И вы, Капитолина, простите меня. Я просто ничего не понял… Не ожидал.
Капитолина налила ему две чашки — чай и кофе. Он махнул их, обжигаясь, обе. Сидел как побитый пёс, и в глазах его сквозил тот же страх, что был у подонков из «спецподразделения». Когда Капитолина ушла переодеваться, Арчеладзе неожиданно стукнул его по шее:
— Понял, за что?
— Понял… Спасибо за науку!
— Спасибо — мало! — отрезал полковник. — Остальное дам на службе и посмотрю, как ты меня благодарить станешь.
В отделе полковника поздравляли со званием генерала, хотелось верить, что делают это откровенно, — никто не ведал о тайной войне между ним и Комиссаром. Арчеладзе приходилось кивать, скромно бормотать «спасибо». Кроме этой неприятной суеты, он знал, что сейчас разыгрывается ещё одна, среди немногих женщин отдела, где уже наверняка пытают Капитолину…
Он вызвал Кутасова и приказал никого не впускать. Командир спецподразделения, этот вечный живчик, пересмешник и хохотун, пришёл отчего-то мрачный.
— Поздравляю, товарищ генерал, — вяло сказал он.
— Прошу тебя, Серёжа, никогда не называй меня генералом, — попросил Арчеладзе. — Должно быть, ты понимаешь, почему и ради чего происходит этот спектакль. Ты же трюкач…
Кутасов слегка оживился:
— Ничего не понимаю, Эдуард Никанорович! Такие трюки и Голливуду не снились. То ли смена власти, то ли государственный переворот, то ли утверждение диктатуры — чёрт ногу сломит! Кто режиссёр всей этой авантюры?
— Спроси что-нибудь полегче, — отмахнулся полковник, чтобы не дискутировать. — Как прошёл пленэр?
— Там всё в порядке, — без интереса проговорил Кутасов. — Сработали хорошо. Есть видеоплёнка. Трофеи сейчас принесут.
— Видеоплёнку пусть тоже принесут! Не вздумай копировать.
— А как же мне делать потом «разбор полётов»?
— Ищи другой способ! И больше на таких тренажах ничего не снимать, — приказал полковник. — Это не «Мосфильм», Серёжа… В моей машине лежит оружие, четыре автомата и пять пистолетов. Забери к себе в подразделение, запри в тайник. Использовать будешь только на пленэрах, понадобится — бросишь один «ствол» на месте преступления.
— Всё понял, — сообразил Кутасов. — Неплохо бы было оставить в «Валькирии»…
— Да уж, неплохо, но теперь поздно, — пожалел полковник. — Спасибо за службу. Премию получите позднее, чтобы не привлекать внимания.
Полковник дождался, когда принесут «трофеи» и видеоплёнку, упаковал всё в сумку и запер в сейф. Следовало создать небольшую группу из аналитиков для обработки захваченных материалов фирмы. Но среди этих мыслителей, среди «штурманов» сидел человек Комиссара, один из четырёх шпионов, кто приносил информацию Капитолине. Прежде всего следовало избавиться от этих людей, сразу от всех, и полковник тут же вызвал помощника, велел ему заготовить приказ о создании группы быстрого реагирования в составе четырёх человек. И перечислил всех людей Комиссара. Этот способ был простой и надёжный: через неделю-другую, когда кадры министерства опять придут искать жертвы под сокращение, можно спокойно отдать эту группу на съедение, поскольку работы по «быстрому реагированию» не будет.
— Товарищ генерал, произошло ЧП, — вдруг сказал помощник. — Не хотели сразу докладывать, чтобы не омрачать радости…
— Что?! Опять вишнёвый «Москвич»?
— Так точно. Вы распорядились ночью послать двух человек из оперативной группы. В семь утра я их послал… Они вскрыли машину, там оказалась мина большой мощности. Оперативники госпитализированы. «Москвич» сгорел. Взрывом и огнём повредило две рядом стоящие машины…
— Всё, пора с этим кончать! — отрубил полковник. — Машину к подъезду, я должен сам посмотреть…
Через десять минут он был возле гостиницы «Москва». Пожар уже потушили, но вокруг автомобильной стоянки ОМОН держал оцепление. Полковник прошёл в этот зловещий круг, предъявил удостоверение милицейскому подполковнику.
— Что здесь произошло?
— А патриоты, суки, бомбы подкладывают! — с сильным украинским акцентом, визгливо сказал подполковник. — Хотят посеять панику, волну поднимают!
Эта милицейская версия вполне устраивала Арчеладзе. Он обошёл «Москвич», который теперь был траурно-чёрным останцем, и вспомнил женщину с яркими вишнёвыми глазами, которую однажды увидел в этой машине. Странное дело, он не помнил её лица, а лишь эти огромные глаза, притягивающие, захватывающие воображение. Потом он постарался восстановить в памяти лицо человека из этого «Москвича», метнувшего гранату в его машину. И тоже не вспомнил…
Однако были довольно чёткие фотографии, сделанные Нигреем, и полковник, вернувшись в отдел, затребовал их у секретаря. Тот принёс около десятка снимков — на улице в разных ракурсах, в музее Константина Васильева… Лицо мужчины было настолько невыразительным, что больше напоминало фоторобот или банальный плакат времён Хрущёва. Каждый второй из прохожих будет чем-то похож на этого.
Вдруг дверь распахнулась и на пороге показался Комиссар. Он улыбался и шёл к нему с протянутой для приветствия рукой.
— Поздравляю, поздравляю, господин генерал!
Полковник сгрёб фотографии, перевернул их. Комиссар никогда не приходил к нему сам. Это был какой-то знак, возможно, явился, чтобы посмотреть на него после вчерашнего происшествия, оценить его моральное и психологическое состояние. Или ждал, что Арчеладзе ничего не понял и станет теперь возмущаться?
— Спасибо за поздравление, товарищ генерал, — вежливо и весело отозвался полковник, крепко пожимая руку шефа. — Как говорят, рад стараться!
— С вас причитается! — смеясь, намекнул тот. — Где закатите пир? В «Славянском базаре»?
