— Не волнуйтесь, мистер Прист, с вашей хваткой вы никогда не останетесь с носом. Вы попросту возьмёте своё силой, как уже брали.
— Брал и буду брать, пока я работаю нелегально, — отпарировал Мамонт. — Но всякое вхождение в рамки закона обяжет меня платить долги, налоги, таможенные пошлины. Извините, мне не хочется в русскую тюрьму и у меня нет такой поддержки в среде государственных чиновников, как у вас.
— Хорошо, — вдруг согласился Фрич. — Пятьдесят один процент вкладываемых капиталов — это мои деньги. Остальные принадлежат партнёрам.
Мамонт отодвинул чашку с кофе и сел на столик перед Кристофером.
— Не знаю ваших партнёров, но допускаю, что это так. Однако, извините, господин Фрич, ваших денег в «Валькирии» не может быть. Вы не вступили ещё в право наследства, а это значит, все банковские счета заморожены.
— Это деньги моего отца…
— В это я готов поверить. Объясните же тогда, кто подписывает расходные счета? Он? Ваш отец? Тогда почему я не нашёл ни его подписей, ни самих счетов? Только не говорите мне, что уже нашли арийские сокровища и берёте оттуда по семнадцать миллионов!
Кристофер неожиданно бросил пластиковую папку на стол, в точности повторив движение Мамонта, и встал:
— Я не могу открыть вам тайну источника финансирования! И не требуйте у меня этого!
Это прозвучало довольно решительно, однако для убедительности не хватало страсти. Его подавленность начала проявляться в том, что он ощущал недостаток в какой-то двигательной энергии. У него было состояние, сходное с посленаркотической ломотой, и Мамонт вдруг подумал, что Кристофер попросту наркоман. К этому выводу не было каких-то характерных предпосылок, как и признаков «похмельного синдрома»; всё вроде бы нормально, однако настораживала его эмоциональная депрессия, которую Мамонт объяснил вначале озабоченностью собственной судьбой. При первой встрече в гостинице он был совершенно иным человеком, хотя ситуация для него складывалась ничуть не легче.
Он по-прежнему будто не замечал Дару. На него не действовало ни её очарование, ни смуглые, красивые колени, что успевал отмечать сам Мамонт.
Неуверенно двигаясь, Кристофер остановился у стены с дешёвенькими обоями.
— Если вы не верите мне… если сомневаетесь в порядочности — пожалуйста, мы можем оценить вашу интеллектуальную собственность и оформить это соответствующим контрактом.
— Не контрактом — золотом, — спокойно сказал Мамонт, глядя ему в затылок.
Кристофер медленно повернулся:
— Чем? Вы сказали — золотом?
— Да, я сказал — золотом. Реальным, которое будет у меня в руках как залог вашей порядочности.
— Надо понимать, эквивалент?..
— Нет, металл.
Кристофер вернулся к столику своей ходульной походкой, отпил кофе и вдруг швырнул чашку в угол.
— Не хочу этого пойла! — куражливо, по-детски возмутился он. — Меня не возбуждает кофе!
— Ведите себя прилично, — железным, ледяным тоном неожиданно проговорила Дара, так что и Мамонту стало холодно.
— Простите, — сорванным голосом проронил Кристофер. — Я не пью кофе… Это гадость.
Похоже, у него начиналась истерика, причём странная, незнакомо-бесстрастная.
— Простите, — ещё раз повторил он, — я должен приготовить себе напиток… — и удалился на кухню.
Дара пересела поближе к Мамонту и молча взяла его руку, ладонь к ладони. Он подумал, что она хочет что-то сказать ему, сообщить свои выводы и наблюдения, однако Дара молчала, глядя ему в глаза спокойно и невозмутимо.
От её руки исходило приятное тепло, и ничего больше.
На кухне взвыл миксер, через некоторое время хлопнула дверца холодильника: богатенький мальчик умел обслуживать себя сам.
— Наркоман? — одними губами спросил Мамонт. Дара отрицательно качнула головой, отняла руку на мгновение раньше, чем появился Кристофер. Он пил что-то наподобие взбитых сливок с какао из высокого стакана для коктейля, делая маленькие и частые глотки. В этом ощущалась жадность сильного голодного и жаждущего человека.
Он не мог стоять на месте, всё время двигался, пока не осушил стакан. Движения его становились энергичными и законченными, он оживал, выбирался из состояния неуверенности, как из трясины. И это его единичное питие не воспринималось как обыкновенная невоспитанность, а создавало впечатление ритуальности, как если бы мусульманин в присутствии христиан стал совершать намаз в положенный час.
— Сколько вы хотите получить за свою интеллектуальную недвижимость? — спросил он, как-то заманчиво улыбаясь. — В долларовом эквиваленте.
У него появилось чувство юмора…
— Меня интересует только металл, и только в слитках, — жёстко ответил Мамонт.
— Понимаю… Так сколько?
— Пятьдесят миллионов. Любая недвижимость в России очень дорого стоит.
— Надеюсь, сюда же входит сумма, которую я предложил в качестве уступки? — В нём просыпалась знакомая Мамонту самоуверенность.
— Нет, мне не нужны ваши уступки, — спокойно проговорил он. — Плюс к этой сумме руководство головной фирмой «Валькирия».
— Но зачем это вам? — изумлённо воскликнул богатенький мальчик. — Впервые вижу человека, который сам выбирает себе такую обузу!
— Мне важно держать ситуацию под контролем, — сказал Мамонт. — Я лучше вас знаю, что такое Россия и что происходит здесь с богатенькими мальчиками через несколько месяцев. Не забывайте горький опыт своего отца.
— Простите, мистер Прист, это ваша жена? — вдруг спросил он. — Вы не представили…
— Да, это моя жена, — с удовольствием ответил Мамонт.
— О, я знаю, как её зовут! — воскликнул Кристофер. — Её зовут мисс Очарование!
— Пусть будет так, — согласился Мамонт. — Не отвлекайтесь, Кристофер. Мы не закончили обсуждения всех проблем.
— Ах да, проблемы, — вздохнул он, глядя на Дару. — Они заключаются в том, мистер Прист, что вы не можете руководить фирмой «Валькирия». Нет, я верю в ваши организаторские таланты, и при некоторых условиях вы бы смогли управлять ею. Уверен, достигли бы колоссальных результатов. Но мои партнёры будут не согласны с вашей кандидатурой.
— Вы обладаете контрольным пакетом фирмы и не имеете веского слова?
— Имею, но это обстоятельство мало что значит, — пояснил Кристофер. — В своём кругу таких, как вы, мы называем плебеями. Простите за скверное слово, но это в самом деле так… У вас чудесная жена!
— Хорошо, — проронил Мамонт. — Когда я смогу получить свой металл?
— Разумеется, в обмен на похищенные материалы?
