– Извини...
– Ничего. Выпьешь?
– Не откажусь.
Она сама взяла бутыль, чтобы наполнить стаканы, но Ролан ее остановил.
– Одна рука разливать должна, – скупо улыбнулся он. – А то утром голова болеть будет...
– У Леньки она по-любому болеть будет. Надо ж так нажраться...
– Значит, так пошло...
– Плохо пошло. На людей зачем бросаться?.. Еле удержала...
– Крышу у пацана сорвало. Плохо...
– Он что, всерьез думает, что я буду в ваши бандитские игры играть?
– В наши?! Бандитские?!. Что-то я тебя не понимаю.
– Чего тут непонятного? Леньку на большую дорогу потянуло. Джип ему подавай... Он же людей, которые в нем были, убить хотел...
– Это у него спьяну крышу снесло.
– Нет, это у него натура такая...
Ролан задумался. То, что Зубодер нажрался как свинья, это факт. Но с фазы он мог съехать не только от водки. От безделья умом мог тронуться. Что, если в самом деле на большую дорогу выйдет? Работать в поле не хочет, а грабить и убивать – пожалуйста.
– Не знаю. Но я в эти игры не играю. И ему не дам...
Не сказать, что Ролану очень нравилось на хуторе. Но и плохого здесь мало. Соседей нет, дети еще маленькие, чтобы видеть в нем чужого человека. Хозяйство неплохое – дом, двор, новенький заграничный трактор со всеми приспособлениями для полевых работ. И Марина – очень даже хороша... Плохо, что Зубодер под ногами мешается. Да еще идиотско-наполеоновские планы строит. Более того, с Мариной спит... Задвинуть бы Зубодера в сторону, да остаться здесь на правах полного хозяина – и в поле пахать, и с женой спать. На покойного Антона он действительно очень похож, будет жить с Мариной, работать, воспитывать ее детей. И никакого больше насилия. Этот хутор мог бы стать тихой гаванью в штормящем жизненном море. Жить бы, работать да не тужить. И плевать, что пресно, лишь бы спокойно...
– Я вижу, ты надежный, не то что этот... – сказала Марина, адресуя ему одобрение, а Леньке – упрек.
– Если б я был надежным, в зону бы не попал.
– Значит, оступился...
– Оступился?!. Это была моя вторая ходка. Я – опасный рецидивист, а ты говоришь, оступился...
– И все равно ты не такой, как Ленька. Черствый, но не гнилой... И сильный... А Леньку не надо в спальню тащить, – мотнула головой Марина. – Не хочу я с ним спать... И вообще... Как-то глупо все получается. Дети тебя своим отцом считают, а спать я должна с Ленькой. Что, если они узнают, кто у меня в спальне по ночам бывает?..
– Не узнают. Они у тебя пацаны послушные, спать рано ложатся... Хорошие пацаны...
Мальчишки Ролану нравились. Смышленые, подвижные, сопли не распускают. Со Степкой и поговорить можно, и матери он уже вовсю помогает. Антошка за братом тянется, тоже старается Марине угодить. И девчонка в люльке хорошо себя ведет, почти не плачет. И ручки к Ролану весело тянет, когда он к ней заглянет. Где-то в своей маленькой головке она пунктик держит, что он – ее отец. А Степка всерьез так считает. И очень удивляется, почему Ролан не садится на трактор и не едет в поле...
– По паспорту они – твои дети, – опустив глаза, сказала Марина.
– Мой паспорт в милиции остался. А это липа...
– Да, но тебе по этой липе жить...
– Я и живу. Неплохо здесь у тебя...
– Это ты уже говорил... Наливай, еще выпьем.
Ролан снова наполнил стаканы. Выпил, закурил.
– Пусть Ленька уезжает, – с вымученной улыбкой и напряжением в голосе сказала она. – А ты оставайся...
– Ленька – твой жених.
– Кто тебе такое сказал?.. Если бы я его любила, то замуж бы за Антона не вышла...
– А его ты любила?
– Да... То есть не знаю... Вроде бы любила, а огня не было. Жила с ним, детей рожала, а счастья не видела... И с Ленькой не будет счастья... Страшно мне с ним... Он все время меня мужем попрекает. Говорит, если я буду плохо себя вести, он меня ментам сдаст...
– Не сдаст. Он хорошо здесь устроился. А сук он рубить не будет, на котором сидит... Но если ты его выгонишь, тогда может сдать. Вместе со мной... Так что никуда тебе от него не деться...
– Может, сам уйдет подобру-поздорову?
– Если уйдет, то рано или поздно спалится. Тогда на меня покажет. И на тебя...
– Не очень высокого ты о нем мнения.
– Не очень, – согласился Ролан. – Если менты его возьмут, про меня выпытывать будут. Не выдержит он, сломается...
– Что же нам с ним делать?
– Ничего. Пусть здесь живет...
– Но я не хочу с ним... Как ты не понимаешь, ты – мой муж, а не он!
Марина сама схватила бутылку и, не обращая внимания на его возражения, наполнила до краев свой стакан. Выпила, не отрываясь, до самого дна.
– Я не настоящий муж, – покачал головой Ролан.
– Но как мужчина ты очень даже настоящий... – плотоядно улыбнулась она.
И мягко провела рукой по его колену.
– С огнем играешься, – предупредил он.
– А если я не боюсь огня? – с вызовом спросила она.
– Тогда иди сюда!..
Ролан признавал права Зубодера на свою «жену». Но и свято оберегать это право не собирался. Тем более что Ленька нажрался в дрова. И раз уж Марина сама напрашивается, то святошу разыгрывать из себя было бы верхом идиотизма...
Она сама потянулась к нему, села на колени, с жадностью обхватила его шею, языком коснулась мочки уха. Но вдруг вскочила на ноги.
– Не здесь...
И скрылась в моечной. Ролан плеснул в стакан самогонки, но пить не стал: и без того внутри все пенится и шипит, пломба с огнетушителя уже сорвана, чека почти вышла из гнезда – вот-вот прорвет...
Марину он застал в парной. Мокрая после горячего душа, в первозданной своей красе она лежала на полке# и ждала, когда он оходит ее дубовым веничком.
Веник лежал здесь же, замоченный в горячей воде и готовый к употреблению. Ролан взял его в руки и не сильно хлестнул Марину по спине.
– Антон тоже с этого начинал, – истомленно пробормотала она. – Еще... Еще...
Она изнывала от наслаждения, но в конце концов веника ей стало мало, поэтому он полетел в сторону. Не обращая внимания на жар, Ролан привлек Марину к себе и с силой прижался к ней. Этого она только и ждала...
* * *
Секс в парилке, да еще на пьяную голову – не всякое сердце выдержит такое напряжение. Но Ролан чувствовал себя превосходно. И сейчас с удовольствием лежал на своем ложе в трапезной в обнимку с разморенной Мариной. После жаркой сауны здесь было прохладно и комфортно.
