– Ну, не надо, мама, не надо, – забеспокоилась Настя. – Я стану сдувать с него каждую пылинку.
На следующее утро Настя встала так же рано. Стараясь не потревожить сон отчима и брата, она прибралась в квартире, приготовила завтрак.
Работа спорилась в ее руках. И ей захотелось, чтобы кто-нибудь ее похвалил.
И она услышала похвалу. Александр Макарович остался доволен и завтраком, и порядком в доме.
– Верно говорит мать – потакай мне во всем, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал он, допивая кофе.
При этих словах он прошелся внимательным, напряженным взглядом по ее стройному девичьему телу. Как будто рукой провел.
Денис учился во вторую смену, а потому мог позволить себе поспать подольше. Настя оставила ему завтрак на столе, сама же отправилась в школу.
Неприятности ее миновали. Невыученные уроки не застряли двойками в дневнике. Более того, она заработала пятерку. А высокие оценки сейчас особенно важны – не за горами выпускные экзамены. Месяц май как-никак.
По пути домой Настю нагнал Герман, ее ровесник из параллельного класса.
Среднего роста, ладный с виду парень, и на лицо вроде ничего. Да только глаза у него хитрые, лисьи. Видно, что он себе на уме. И улыбка неприятная, какая-то даже гадкая. Вот уж кого она терпеть не могла.
Он догнал ее, поравнялся и некоторое время шагал молча. Настя шла одна, так что никто не мог помешать их разговору. А разговор назревал.
– Может, остановимся? – спросил вдруг Герман.
– Зачем? – сердито спросила она.
– Поговорить надо.
– Ну так говори.
Настя замедлила шаг, остановилась, вопросительно посмотрела на него. В ее глазах – полнейшее к нему равнодушие.
– Ты давно нравишься мне.
Этого и следовало ожидать. Очередной поклонник. Как они все ей надоели!
Мальчишки, эти хвастуны и грубияны, не интересовали ее ни раньше, ни сейчас. А ведь она уже не маленькая, еще месяц-два, и закончит школу. Видно, не созрела пока Настя для любви, для настоящей любви.
Зато сама она интересовала многих. Еще бы, таких, как она, поискать. Красивое, с крупными правильными чертами лицо. Полные чувственные губы и большие выразительные глаза. Длинная каштановая коса. Развитая грудь, тонкая талия, женственные бедра, длинные ноги. Косметика ей совсем не нужна, слишком коротких платьев не носит. Красота ее была скромной, не вызывающей. Однако она пользовалась ошеломляющим успехом у представителей противоположного пола.
– Ну и что? – Настя театрально вздохнула и закатила глаза.
Скорее бы отвязаться от этого Германа!
– Как ну и что! – Он искренне удивился.
Ну, конечно же, он наверняка считает себя неотразимым. Думал, она обалдеет от счастья, а тут н а тебе, облом. Насте стало смешно:
– Знаешь, Герман, я очень тороплюсь. Я побегу, ладно?
Все, пора ставить в этом разговоре точку.
– Но как же так! Я хотел...
– Ну не нравишься ты мне. Ты это хотел услышать?
Она повернулась к нему спиной. Не оборачиваясь, быстро зашагала прочь.
– Смотри, пожалеешь... – услышала она вслед.
* * *
В тот день домой с работы Александр Макарович вернулся раньше обычного. Не в шесть-семь часов, а в три. Настя встретила его приветливо. Она обещала маме быть примерной хозяйкой в доме, и она сдержит свое слово. Отчим останется доволен.
А он вопреки обыкновению был навеселе. От него слегка попахивало коньяком.
Он разулся, надел тапочки, повесил в прихожей пиджак, снял галстук и прямым ходом направился в кухню. Настя последовала за ним.
Денис был в школе. Александр Макарович уселся на табурет и стал как-то странно поглядывать на нее.
В предчувствии чего-то ужасного непослушными руками она накрыла на стол.
– Там, в буфете, коньячок для гостей. Достань-ка.
– Зачем? – насторожилась она.
– Как зачем? Выпить хочу.
– Но вам же нельзя пить!
– А вот сегодня хочу и буду!
– У вас неприятности? – сообразила она. – На работе?
– Вот именно... – ухмыльнулся отчим. – Но не на работе... Моя неприятность – это твоя мать, крошка моя.
От этих слов Настя вздрогнула:
– Мама? Что с ней?
– С ней-то?.. Да ничего. С ней пока все в порядке... Ты спроси-ка лучше, что со мной...
Голос Александра Макаровича перешел на страдающие интонации. Он как-то раскис, стал похож на великовозрастного слюнтяя. Смотреть противно...
– Что с вами?
Он внушал Насте отвращение.
– Что с вами, что с вами... – передразнил он. – Доставай коньяк! Чего стоишь?
Непослушными руками она открыла буфет, достала непочатую бутылку.
– А бокалы?
Нашла она и бокалы, но на стол поставила только один.
– И себе поставь.
– Я не пью. Вы же это знаете... Вы всегда запрещали...
– А сегодня не запрещаю. Сегодня можно. Выпей со мной, крошка!
– Не буду! – Насте хотелось во всем ему перечить.
– Тогда просто посиди со мной за столом. Послушай отца. – Александр Макарович указал рукой на табурет возле себя.
Но Настя присела по другую сторону стола.
Отчим откупорил бутылку, доверху наполнил свой бокал и осушил его до дна. Через минуту повторил. За все это время не проронил ни звука. И не закусывал.
Молчала и Настя.
– Ты, дорогуша моя, такая же, как и твоя мать, – заплетающимся языком заговорил он.
Хмель, похоже, ударил ему в голову.
– При чем тут моя мать? – рассердилась Настя.
– А ты волчицей-то на меня не смотри! Не то пожалеешь...
– И что же вы мне можете сделать?
– Я-то? Я многое могу. Я, например, могу оставить тебя без матери. – Глаза Александра Макаровича пьяно блестели.
– Что?! Да что вы такое городите?
– Помолчи, дорогуша! Ты лучше слушай сюда... Я перед тобой сейчас, если хочешь знать, как на исповеди. Я, если хочешь знать, люблю твою мать. И она вроде бы меня любит. Все хорошо. Идиллия, казалось бы... Ан нет! Кое-чего не хватает... А знаешь чего?.. Любви мне не хватает. Той самой любви, от которой потом дети... Ты, дорогуша моя, хоть понимаешь, о чем я тебе тут толкую?
– Хватит! Я ничего не хочу больше слышать!
Настя встала, чтобы уйти. В глазах у нее стояли слезы.
