– Наберись мужества, мой мальчик. – Лицо Александра Макаровича приняло скорбное выражение. – Твоя сестра погибла. От руки преступника, похитившего ее... Помнишь, он и меня хотел убить...
2
Детдом, куда определили Дениса, находился в двухстах километрах от его родного города. Это самый лучший детский дом во всей стране – так уверял мальчика отчим.
На самом же деле детдом скорее всего был самым худшим. А определил он пасынка сюда, чтобы быть от него как можно дальше, чтобы вычеркнуть его из своей жизни.
Вычеркнул отчима из своей жизни и Денис. Он отлично понимал, что Александр Макарович стремится как можно скорее избавиться от него.
Отчим уехал, передав Дениса в руки директора интерната, немолодой уже и некрасивой женщины с не совсем обычным именем Агнесса Савельевна.
Одна нога у нее была короче другой. Поэтому при ходьбе она сильно хромала. Но это не мешало ей ходить быстро и всюду поспевать.
– Добро пожаловать в наш дом! – с дежурно-приветливой улыбкой на полных губах сказала она.
Ее маленькие серые глаза смотрели на него изучающе. Будто она прощупывала взглядом каждый сантиметр детского тела, затянутого в стандартную школьную форму.
Для своих лет Денис отличался хорошим физическим развитием. Не было худобы и угловатости, характерных для большинства мальчиков его возраста. Широко раскрытые печальные глаза делали его похожим на ангела.
Директриса, похоже, осталась довольна осмотром.
– Ты сирота, – подытожила она. – Отныне я для тебя и отец, и мать. Ты понимаешь меня, мой мальчик?
Денис молча кивнул. Его глаза стали еще печальнее.
– По нашим меркам, ты старшеклассник. Окончишь восемь классов. Затем продолжишь обучение в профтехучилище. Трактористом станешь... Но это так, для сведения. Жить будешь в большой комнате. Там много других мальчиков. И семиклассники, и восьмиклассники, все вместе. Девочки живут на другом этаже, над вами. Но запомни, к ним хода нет. Видеться будете только на уроках. Таков закон нашего дома. А законы здесь устанавливаю я!
Скоро Денис оказался в огромной комнате, густо заставленной свежеокрашенными металлическими койками. Все, без малого три десятка детдомовцев, уставились на новичка.
Мальчики держались группами. Семиклассники с семиклассниками, восьмиклассники с восьмиклассниками. А еще по интересам. Особенно выделялась группа в пять человек. Самые крепкие и грубые. Наверняка они верховодят здесь.
От этих пятерых отделился и подошел к Денису коротко стриженный конопатый мальчик, недобро улыбаясь. Остановился в двух шагах от него, приставил руки к бокам и принялся демонстративно сверлить его взглядом.
– Ну, давай знакомиться! – после минутного молчания он протянул Денису руку.
– Денис! – Новичок хотел пожать протянутую руку, но промахнулся.
Рука ушла куда-то в сторону. И тут же он получил кулаком под дых. Несильный удар, но точный. Дышать вдруг стало тяжело. Сильная боль согнула тело пополам.
– Вот и познакомились!
Конопатый победно вскинул руки вверх. Он торжествовал. Скорчившись в три погибели, Денис со страхом взирал на своего обидчика. У него и мысли не возникло дать ему сдачи.
– Ну, кто следующий? – обращаясь ко всем, спросил стриженый.
Следующих было двое. Первый – высокий и худой, второй – короткий и толстый.
Один ударил Дениса кулаком в нос. Другой – ногой в живот. Тут же подскочили еще трое.
Удары посыпались градом, со всех сторон. И только когда он упал, его оставили в покое.
– Лежачего не бьют! – хихикнул кто-то в стороне.
Койку Денису определили у самого входа в комнату – презираемое место. Рядом с ним спал мальчик с такими же печальными, как и у него, глазами. Перед сном, укладываясь спать, он сказал, испуганно озираясь:
– Ты такой же, как я, – не умеешь дать сдачи. Они били тебя, чтобы понять это. Они грубые, они скоты. Они признают только силу. Дай сдачи, и они признают тебя... Но ты боишься. И я боюсь. Поэтому мы изгои.
«Они признают только силу...» Эти слова отныне глубоко запали в душу Дениса.
Он не хочет быть изгоем. Не хочет и в лидеры. Он хочет быть как все.
Но как все быть, не получается. Для этого нужно умение отвечать ударом на удар.
Когда Дениса никто не трогал, он мысленно настраивал себя на отпор будущему противнику. Но когда попадался кому-нибудь под руку, когда его мутузили просто так – из озорства, от скуки, он терялся, забывал об обороне.
Он боялся дать сдачи. Потому что за это ему еще больше достанется. Закон труса!.. Неужели он трус?
Жизнь стала невыносимой. Он превратился в мальчика для битья. Над ним смеялись.
Скоро начались школьные занятия.
Детдомовская школа мало походила на ту, в которой Денис когда-то учился. Его угнетали убогий вид классных комнат, старые некрашеные парты, треснувшие стекла, запыленные окна.
Но больше всего не нравились одноклассники. Мальчишки, вот уже три дня попеременно избивающие его. Коротко стриженные девчонки, такие же грубые и неприветливые. Все они откровенно издевались над ним, называли трусом и убожеством.
С лица Дениса не сходили следы побоев. То распухшая губа, то синяк под глазом. Но учителя привыкли не обращать на это никакого внимания.
И вообще они старались ничего не замечать. «Отбарабанят» урок, дадут задание на самоподготовку, и все – портфель в зубы, только их и видели. Хорошо, хоть сами не бьют учеников. А такое, поговаривали, встречалось в других детских домах.
Кроме Дениса, мальчиком для битья был и его сосед. Валька Коржиков. Но Вальку били меньше. Маленький, щуплый, у иных он вызывал жалость.
Однажды вечером к Денису подошел Семка Валков, тот самый, с которого начались все его несчастья.
– Ты назначен постоянным дежурным по сортиру.
– Но я не хочу.
– Да?.. И Коржик почему-то не хочет. Как же тогда быть? – На губах у Семки заиграла подленькая улыбочка. – Тогда вот что. Завтра в это же время вы будете драться с ним в сортире. Если засунешь его головой в очко, не будешь дежурным. Если нет, пеняй на себя. Понял, сосунок?
И, не дожидаясь ответа, смерив его уничтожающим взглядом, Семка повернулся к нему спиной. Хорошо, хоть не ударил.
Почти всю ночь Денис не спал. Лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и думал. Думал о своей незавидной доле.
Умерла мама. Погибла сестра. От него отказался отчим. И вот он здесь, в этом проклятом детдоме. За что же ему такое наказание?
А может, это судьба?
Человек живет не сам по себе – как-то краем уха он слышал об этом от взрослых. Его ведет по жизни кто-то таинственный, кто-то свыше. Все в этом мире предопределено заранее, расписано на многие годы вперед...
