А ведь он, смело можно сказать, умел управлять своим воображением. Представил себе однажды, что Эльвира Тимофеевна явится к нему в коротком сексуальном халате, именно в таком наряде она и стала приходить к нему по ночам. В постель к нему не ложилась, но все равно волнительно было на нее смотреть. И Дарья Павловна могла бы явиться к нему в короткой до невозможности юбочке, если бы он заранее мысленно вызвал ее образ. А ведь у нее очень красивые ноги, и он мог бы сейчас любоваться ими. Только он один мог, потому что никто, кроме него, не может видеть ее. Ведь она же плод его воображения.
– Хотелось бы здравствовать, но увы, – немощно развел руками Торопов.
– Что такое? – не глядя на него, негромко спросила женщина.
– Расстройство психики, душевная болезнь. Видения меня преследуют. То жена является, то вы…
– Я не являюсь, я настоящая…
– Ну да, и клоун тоже настоящий, – меланхолично махнул рукой Павел.
– Вчера вы что-то говорили про клоуна.
– И про клоуна, и про шары. И про Горуханова, которого нет.
– Нет Горуханова. Похоронили его. Его убили – ранили, и он умер…
– Я это вчера уже слышал. От самого себя. Но я не хочу больше себя обманывать. Не было никакого Горуханова и клоуна тоже… И вас тоже нет…
– Но я есть. И Горуханов был. И клуб «Седьмая эра» тоже есть. Клуб, где вы работали охранником.
– Да, клуб «Седьмая эра», я там работал… Вернее, мне иногда кажется, что я там работал…
– И в общежитии жили, там же, на Фабричной улице. Комната «двести четырнадцать».
– Да, в этой комнате я жил… Наверное…
– Да не наверное, а правда. Я наводила о вас справки. Вы действительно работали в «Седьмой эре», но восемнадцатого мая куда-то пропали. Как раз в тот день стреляли в Горуханова. Я разговаривала с охранником, с вашим напарником. Его Вадим зовут. Фамилию он, правда, не сказал…
– Вадим Евсеев.
– Вот-вот. Так вот, этот Вадим долго упрямился, не хотел отвечать, но я умею разговаривать с людьми. В общем, он мне все рассказал. Вы отправились куда-то в магазин, а в это время в клуб приехал Горуханов. И в него стреляли. Клоун действительно был. И шары тоже.
– Да, но в милиции об этом почему-то не знают.
– Вы звонили в милицию?
– Что, не ожидали? – с обличительным сарказмом спросил Павел. – Что, не вышло голову мне задурить? А я звонил в милицию, мне сказали, что не было никакой стрельбы на Фабричной улице. Так что не надо ля-ля.
– Дело в том, что Горуханов не афишировал покушение на свою жизнь. Киллер не убил его, а всего лишь ранил. Его увезли с места происшествия, а в милицию он обращаться не стал, поэтому информация о покушении поступила с большим опозданием…
– Ну да, ну да. Я тоже примерно так раньше думал. И сейчас думаю. Вашей головой… Если вы такая настырная, тогда у меня вопрос. Какое вам до всего этого дело?
– Я адвокат. И сюда меня привели обстоятельства одного дела.
Дарья Павловна замолчала, увидев подходившую к ним Эльвиру Тимофеевну. Она поздоровалась с ней, но врач даже не глянула в ее сторону. Как будто и не видела ее, и не слышала.
– С тобой все в порядке, Торопов? – с тревогой в голосе спросила она.
– Э-э… Ну-у… – промямлил он.
Глупо было говорить о женщине, которую мог видеть только он сам. И глупо, и преступно по отношению к себе. Ведь Эльвира Тимофеевна решит, что его донимают видения, и назначит уколы.
– Боюсь, что у нас назрел серьезный разговор. – Архипова пугающе нахмурила брови.
Она протянула Павлу руку, чтобы помочь ему встать, но он поднялся без ее участия. Тогда она взяла его под руку и повела к больничному корпусу, парадный вход в который находился в каком-то десятке метров. В последнее время Торопов старался не уходить далеко от своей палаты, чтобы не тратить лишние силы на возвращение.
Эльвира Тимофеевна довела его до палаты, дождалась, когда он ляжет, села в изголовье кровати.
– Павел, ты еле передвигаешь ноги, мне жалко на тебя смотреть, – с участием сказала она. – Кормят у нас вроде бы неплохо.
– Хорошо кормят, – не стал отрицать Торопов.
– Спишь плохо?
– Нет, хорошо сплю, – соврал он.
– А может, все-таки не очень хорошо? По ночам Маша является, и я прихожу, да?
– Нет.
– Ну что нет, Паша, если да? Я же знаю, ты боишься, что я могу назначить интенсивную терапию, поэтому многое скрываешь от меня. А твое состояние тем временем все ухудшается… Вот с кем ты сейчас во дворе разговаривал? С Машей или, может, со мной?
– Разговаривал?
– Да, я все видела и слышала. И не надо меня обманывать.
– Дарья Павловна приходила… Вы ее не видели…
– Я знаю, что не видела ее. И хорошо, что ты это знаешь. Хорошо, что отдаешь себе отчет, что это было видение, плод твоих фантазий… И о чем вы с ней говорили?
– Я не с ней говорил, а с самим собой.
– Хорошо, что ты это понимаешь. И о чем ты говорил с самим собой?
– О том, что я действительно работал охранником в «Седьмой эре». Дарья Павловна говорила мне, что ходила в клуб, разговаривала с моим бывшим напарником. То есть это я ходил в клуб, разговаривал с Вадимом.
– Когда ты туда ходил?
– Никуда я не ходил. Это Дарья Павловна ходила. Вместо меня… Я, кажется, запутался…
– Ничего, распутаешься. Потому что ты умеешь контролировать себя. Ты сильный, ты справишься… Значит, в «Седьмую эру» твоя Дарья Павловна ходила?
– Да, и про меня спрашивала. И в общежитии была, про двести четырнадцатую комнату говорила. Где я как будто когда-то жил. И то, что в Горуханова клоун стрелял, тоже говорила. И еще сказала, что она адвокат. А потом вы появились…
– И она исчезла?
– Нет, она осталась… Я сказал ей, что не верю в ее существование, а она сказала, что реальная…
– Она позволила прикоснуться к себе?
– Нет. А сам я не додумался… Как можно было к ней прикоснуться, если ее не было? И духами от нее не пахло.
– Не могло от нее пахнуть духами.
– От вас хорошо пахнет, потому что вы настоящая…
– С этой женщиной что-то нужно делать. Не нравится мне твоя Дарья Павловна. И твое состояние не нравится. Еле живой ты от своих видений. Не высыпаешься совсем.
– Это точно.
– А я говорю, не высыпаешься. А тебя еще и на прогулки выгоняют.
– Ну, выгоняют.
– Ладно, попробуем убить сразу двух зайцев. Прогулки я отменяю, весь день будешь находиться в палате. И выспишься всласть, и сил наберешься. Ну и Дарья Павловна тебя здесь донимать не будет… Как ты на это смотришь?
