– С братвой? – поморщилась Дарья.
– Горуханов был в авторитете. Он своих людей братвой зовет. Я с ним в одной зоне сидел. А здесь он меня в «Седьмую эру» определил, поработаешь, говорит, на испытательном сроке, я тебя к себе в охрану приму. Я и работал, пока в психушке не оказался. Думал, киллера возьму, почет мне будет, уважение…
– Зачем тебе уважение какой-то братвы? Ты же не бандит. Следователем работал…
– Меня в зоне за это чуть не убили. Если бы не Горуханов, не дожил бы я до этих дней. В долгу я перед ним… Только я никого здесь не знаю, кроме ребят из охраны. И еще Напевин с Горухановым на короткой ноге. Но нет Напевина, а как его найти, не знаю… Сарацин еще есть, но про него я только слышал, а как найти его, понятия не имею. И как Мазута найти, не знаю, и Зубра…
– Зачем тебе их искать?
– Ну как же, братва должна знать, кто Горуханова убил. Ребята узнают, и с Архиповой разберутся, а уж она расскажет, зачем это сделала. И клоуна этого за уздечку возьмут…
– Убьют Архипову, убьют клоуна, и ты будешь к этому причастен. Тебе это нужно?
– Я не пойму, ты по уголовным делам работаешь или по письмам трудящихся?
– Ну, можно и к братве обратиться, – сдалась Дарья. – Но как бандиты тебе без доказательств поверят?
– Они же не прокуратура, зачем им доказательства? Хотя и доказательства есть. Киллер возле склада тир устроил, по березам стрелял, в одной три пулевых отверстия, в другой четыре, и пули там. Тренировка ему нужна была, чтобы подъемную силу шаров компенсировать. Наверняка из одного пистолета стрелял и по деревьям, и в Горуханова. Пули можно на баллистическую экспертизу отдать, хотя братве вряд ли это понадобится. Клоуна за жабры возьмут, всю чешую с него снимут…
– Лишь бы только не убили… А как ты братву найдешь, если ты не знаешь, как это сделать?
– Почему не знаю? Может, у меня времени не было подумать… Горуханов в зоне говорил мне, что у него ресторан в Ульянове, рассказывал, как вкусно там кормят. И еще сказал, чтобы я к нему туда заглянул, когда на свободу выйду. Я заглянул и нашел его в ресторане. Ресторан «Золотая щука». Черт, «Золотая щука»!.. Туда нужно идти. Там его искать… Если, конечно, эта щука медным тазом не накрылась. Не нравится мне все это, ох, как не нравится…
– Что тебе не нравится?
– Я же был в «Седьмой эре», так теперь это «Летнее время». И общежитие мое сгорело. Ну, общежитие ладно, красного петуха запустить несложно. А вот клуб выкупить… Или Эльвира это сделала, или кто-то другой, кто вместе с ней играет. Похоже, тут большие деньги крутятся… Кстати, а кому Корчина свои деньги завещала?
– А нечего завещать было. У нее только дом остался, ну и на счетах кое-что. Основные активы она на некоего Юрыгина Сергея Алексеевича переписала…
– А кто он такой?
В ответ Дарья лишь развела руками.
– Надо разбираться. Одно ясно: без Архиповой здесь не обошлось…
– Дело ясное, что дело темное, – совсем не весело улыбнулась женщина.
– И опасное, – добавил Павел. – Может, ты займешься другими своими делами? Не один же у тебя Козьмин в обороте.
– Нет, и без него дел хватает. Но у меня натура такая: все, за что берусь, обязательно довожу до конца…
– Так я и не предлагаю тебе отказываться от него. Ты работай с ним, а головоломку с Архиповой оставь мне.
– Хорошо, уговорил. Завтра в свой ресторан отправишься один. А пока отдыхай…
Дарья вышла из комнаты, и Павел обессиленно рухнул на постель. Ему действительно нужно было отдохнуть. И немощь, вызванная лекарствами, одолевала его, и долгий разговор утомил. Ему необходимо набраться сил для завтрашнего дня. Он должен будет найти преемника Горуханова, рассказать ему о кознях Эльвиры Тимофеевны.
2
Дарья мягко коснулась плеча. Утро уже, пора вставать. Сама она отправится на работу, а он – в ресторан «Золотая щука». Но так не хочется вставать. Пусть Дарья теребит его за плечо, ведь это так приятно.
– Вставай, завтрак стынет.
Завтрак – это хорошо. Но почему у Дарьи мужской голос? Причем знакомый…
Павел с ужасом открыл глаза и увидел санитара Сергеева. Одной рукой парень легонько толкал его в плечо, а в другой держал поднос. Каша, хлеб, масло, чай. Знакомое меню на завтрак. Знакомая одноместная палата. Но ведь все это осталось в прошлом… Или нет?
Павел шарахнулся от санитара, как от сатаны. Сел в изголовье кровати, подобрав колени к груди – как будто так можно было закрыться от возможного удара. Но Сергеев и не собирался бить его.
– А ну-ка, а ну-ка! – Он поставил поднос на стол, снова подошел к Торопову и, глядя на него без всякой агрессии, плавно поводил раскрытой ладонью перед глазами. – Кажется, отпустило тебя, – сказал он с ликованием хирурга, успешно завершившего сложнейшую операцию.
– Что отпустило? – скривив губы, исподлобья посмотрел на парня Торопов.
– Да то, что накрыло, то и отпустило.
– Ты меня накрыл. Почку, гад, чуть не отбил.
– Какую почку?
– Правую.
– Ничего я тебе не отбивал, – удивленно протянул Сергеев. Но, спохватившись, с добродушно-снисходительным видом махнул рукой. – Ну да, ты же по своему миру плутал…
– По какому своему миру?
– Да по такому, ходил здесь, как чумной, комиссара Мегрэ из себя изображал… Завтракать будешь?
– Знаю я вас, – мотнул головой Павел. – Что в чае там у вас намешано?
– Сахар в чай намешан.
– Галлюциногенный?
– Нет, обыкновенный, из сахарной свеклы. А может, из тростника, я точно не знаю…
– За идиота меня держишь?
Санитар выразительно развел руками. Дескать, нормальные люди в психушке не лечатся, а к убогим отношение особое – кто-то сострадает, кто-то глумится, а кто-то грешит и тем, и другим.
– Обычный завтрак, не придумывай ничего себе, – сказал он. – В постели будешь есть или за стол сядешь?
– За стол, – буркнул Павел.
– Тогда давай, трескай, сил набирайся.
Санитар ушел, а Торопов с опаской подошел к столу, сел, притянул к себе тарелку с кашей, обнюхал. Обычная овсянка, причем не на молоке, как обычно, а на воде. И масла совсем чуть-чуть, с наперсток, и хлеб не совсем свежий. Раньше ему на завтрак сардельки давали, сосиски, яйца вареные, а сейчас ничего. Да и каша наверняка с общего стола. А ведь раньше для него отдельно готовили… А может, сосиски, сардельки, масло большими кусками привиделись ему в том воображаемом мире, по которому он плутал, как выразился санитар? Возможно, не было никакой Дарьи Павловны? И клоуна не было. И Горуханова…
Каша давно уже остыла, а Торопов сидел над ней, заторможенно раздумывая, есть или не есть. И чай вызывал у него подозрения… Но был в больнице человек, который мог развеять или, напротив, усугубить эти опасения. Павел думал о ней, и она появилась.
