Не раздумывая, Торопов бросился за ним.
– Эй, ты куда? – удивленно протянул вслед Гена.
Но Павел даже не попытался что-либо объяснить. Расстояние до клоуна метров семьдесят-восемьдесят, сам он находился не в лучшей физической форме, одним словом, глупо было тратить силы на разговоры, сбивать дыхание…
Впрочем, далеко Торопов не убежал. Голова снова закружилась, почва ушла из-под ног, небо поменялось местами с землей, и он сильно ударился головой обо что-то твердое…
3
Эльвира Тимофеевна слушала внимательно, но, похоже, не воспринимала Павла всерьез. И как оказалось, у нее были на то причины.
– Вы говорите, что побежали за рыжим клоуном, но санитар Котов не видел никакого клоуна.
– Санитар Котов? Гена? Он ничего не видел? – ошеломленно протянул Торопов.
От волнения он приподнялся на локте, но Эльвира Тимофеевна осадила его движением руки.
– Лежите, лежите, вам сейчас никак нельзя вставать. Надо было сразу определить вам постельный режим, а то пошли у вас в поводу…
Она заботливо поправила под Павлом подушку, и он лег, удобно разместив на ней голову.
Торопов смутно помнил, как его в полусознательном состоянии доставили в эту одноместную палату, положили на койку, сделали укол, после чего он провалился в глубокий сон. Ему нужен был покой, и он его получил, но какой ценой? Может, ему вкололи какое-то психотропное лекарство, да и не один раз? Может быть, он проспал сутки, а может, и неделю?
– Давно я здесь?
– Один день вы провели здесь после первого клоуна и трое суток после второго. Только был ли клоун?
– Я видел его собственными глазами.
– У вас было сотрясение мозга, а это само по себе причина для возникновения всякого рода галлюцинаций.
– Эта галлюцинация бежала и смеялась.
– Галлюцинации бывают и зрительные, и слуховые, – парировала врач.
– Ну, может быть, – не смог противиться ей Торопов.
Действительно, у него кружилась голова и рябило в глазах; возможно, хохочущий клоун ему привиделся.
– Но ведь первый клоун тоже был.
– И он тоже смеялся? – совершенно серьезно спросила Эльвира Тимофеевна.
– Нет, он не смеялся. Он бил! Он бил меня по голове! – распалился Торопов.
– Павел Евгеньевич, вам нужно успокоиться, – менторским тоном проговорила женщина. – Вам сейчас нельзя волноваться.
– Ну да, у меня же проблемы с головой.
– Нет в медицине такого диагноза «проблемы с головой».
– Да, но проблемы есть.
– А проблемы есть, – кивнула Эльвира Тимофеевна. – У кого-то сотрясение мозга, у кого-то сотрясение души, и от всего этого страдает в первую очередь голова…
– Но с душой у меня все в порядке.
– Охотно верю.
– И тем не менее вы общаетесь со мной, как с душевнобольным.
– Если бы я считала вас своим пациентом, я бы не позволила вам покинуть территорию больницы. Но я предоставила вам условия для работы, для сыскных… Или как это у вас там называется?
– Для оперативно-разыскных мероприятий.
– Мы создали вам условия для таких мероприятий, но, как выяснилось, сделали это зря, – с сожалением сказала врач. – Вам надо было отлежаться денек-другой…
– Да, но у меня работа, у меня начальство.
– Работа, начальство… – эхом отозвалась женщина.
– Тем более вы говорите, что я здесь уже третьи сутки.
– После второго клоуна.
– Да, после второго клоуна… Интересный у нас какой-то отсчет времени, первый клоун, второй, – нервно усмехнулся Павел.
Не нравилось ему, что в глубине души Эльвира Тимофеевна держит его за идиота. Как бы аминазиновую терапию ему не назначила.
– Это как у алкоголиков, допиваются до белой горячки, а потом теряются во времени, – продолжал Торопов. – Так и живут, от одной белки до другой… Но я не алкоголик!
– Никто и не говорит, что вы алкоголик.
– Я – майор милиции! Я – старший уполномоченный уголовного розыска! Я разыскиваю особо опасного преступника! – ожесточенно чеканил Торопов. – Я разыскиваю киллера, который скрылся на территории вашей больницы. Возможно, этот преступник находится среди ваших пациентов. А может, и среди медицинского персонала! И вы, Эльвира Тимофеевна, как главный врач медицинского учреждения, обязаны предоставить мне, как представителю закона… вы обязаны предоставить мне условия для плодотворной работы.
– Я с вами полностью согласна, Павел Евгеньевич, – кивнула врач. – Поэтому вы здесь, а не в городской больнице, куда мы могли бы вас отправить с диагнозом «сотрясение мозга». Учитывая вашу повышенную работоспособность и эмоциональную возбудимость, я взяла смелость прописать вам легкие транквилизаторы, стимулирующие здоровый сон. Ваше состояние не внушает мне опасений, но сегодня, пожалуйста, соблюдайте постельный режим. А завтра с утра можете приниматься за работу…
– Опять в сопровождении Котова?
– Геннадия я приставила к вам потому, что вы выразили желание обследовать территорию диспансера. Здоровье у вас еще слабое, и кто-то должен был наблюдать за вами. Кстати, если бы не Котов, как бы мы узнали, что вы упали, погнавшись за клоуном? Так бы и лежали без сознания.
– Так за клоуном я погнался или за галлюцинацией?
– Не знаю, вам виднее, – сдержанно улыбнулась врач.
– Не понял.
– Возможно, клоун-убийца, за которым вы гнались, покинул территорию нашего учреждения. Перепрыгнул обратно через забор, и все…
– Ваш забор обнесен по периметру колючей проволокой, и преодолеть его можно только в одном месте. И клоун знал это место. Значит, ваш диспансер для него не чужой. Он сюда проник, он здесь и остался…
– Вы сами в это верите? – вежливо спросила Эльвира Тимофеевна.
– Да, верю.
– Мне кажется, вам не хватает уверенности. Возможно, потому вам и привиделся смеющийся клоун. Он смеялся над вашей неуверенностью. Он убегал из вашего сознания. Убегал, но не убежал…
– Из моего сознания… Но не убежал…
– Хотел убежать, но не смог. Поэтому вы и продолжаете свои поиски. Что ж, препятствовать вам не имею права… Но и сегодня вы не должны работать. Это единственное мое условия. А завтра с утра вы получите свою одежду, удостоверение и сможете обойти территорию диспансера, опросить людей, которые вызывают у вас подозрения… У вас есть на примете такие люди? – как бы невзначай спросила врач.
– Я слышал, у вас тут и Гитлер есть, и Ленин.
– Ну, как же без визитной карточки?
– Может, и Олег Попов есть? Или Юрий Никулин?
