Он слышал про деревню Некраску, что находилась в нескольких километрах от Ульянова в сторону Москвы. Хорошее место, и строились там, судя по разговорам, богатые люди. Поэтому Павел удивился, когда увидел, что новый поселок за околицей старой деревни не огорожен забором. И контрольно-пропускного пункта здесь не было. Заезжай, кто хочет.
Были здесь большие богатые коттеджи, но все-таки основную массу составляли дома попроще – относительно новые, двухэтажные, но без особого изыска. А Павлу нужен был дом с портиком и мраморной колоннадой.
Он проехал одну, застеленную щебнем, улицу, но дома с такими приметами не нашел. Вторая улица была ровно и плотно замощена дорожными плитами; стыки хорошо забетонированы – ни кочки, ни ямки. Правда, хорошая дорога заканчивалась ровно на половине, возле большого и высокого дома за кирпичным, но в мраморной плитке забором. И портик здесь просматривался, и колоннада. Но массивные кованые ворота, непроницаемые для взгляда, были закрыты, что, впрочем, не удивительно.
Тучи плотно затягивали небо, сумрачно на улице, но все-таки это не повод зажигать свет. Окна не светились, но это не значило, что в доме никого нет. Надо было дожидаться темноты.
Павел проехал мимо дома и свернул к недостроенному коттеджу метрах в пятидесяти от него. Носом джип уперся в дощатые ворота временного, сетчатого забора, а сбоку его закрыли штабеля кирпичей, предназначенных, видимо, для строительства постоянной ограды. И не понять со стороны дома, что за машина стоит неподалеку. А это было важно. Ведь и Эльвира, и Антон должны были знать, какой марки автомобиль угнал Павел.
Дождь успокаивался, тучи в небе рассеивались, но вечер вступал в свои права, и на улице темнело. А вскоре в доме с колоннадами зажглось окно на втором этаже. Однако и это еще ни о чем не говорило. Дом принадлежал покойной Елене Корчиной, но у нее, скорее всего, были близкие родственники, которые могли жить здесь до вступления в права наследования. Вполне обычная практика. Тем не менее Павла манило к этому дому, как осу к малиновому сиропу.
К полуночи дождь не закончился, а, напротив, усилился. Между краем забора стены и калиткой размещался огороженный каменной кладкой палисадник с цветами, но занимал он лишь половину этого пространства, так что к дальней от ворот окраине забора можно было подъехать вплотную на машине. Свет от уличного фонаря, рассеиваясь в струях дождя, едва достигал этого места, и Павлу это было на руку. Только вот ноги не хотелось мочить, особенно больную, но делать нечего: назвался кабаном – рой носом землю, иначе не будет ни желудей, ни трюфелей.
Сначала он тихонько забрался на капот, затем оказался на крыше, откуда перекочевал на вершину забора, лишенного, к счастью, колючей проволоки или битого стекла. Какое-то время Торопов лежал на верхушке забора, вслушиваясь в тишину вокруг дома. Слышно только, как дождь хлещет, но не похоже, что где-то рядом бродит спущенная с цепи собака. И еще он смотрел на тонувшие в темноте окна соседних домов, вдруг зажжется свет в каком-нибудь из них. Это могло означать, что его заметили. Впрочем, обитатели близлежащих домов могли потянуться к своим телефонам и в темноте, не привлекая его внимания. Ни в одном окне свет не загорелся, но угрозу со стороны милиции Павел, увы, исключить не решился.
Свет горел в окне первого этажа дома, к которому он подбирался, но за гардиной людей видно не было. Вот если подкрасться поближе, тогда можно будет их разглядеть. Опасная это затея, но Торопов был настроен решительно.
Еще до того, как спрыгнуть с забора, он промок до нитки. А спускаясь вниз, он оступился и упал на клумбу, вымазавшись в грязи с ног до головы.
Наступил один из самых неприятных моментов, что брал он в расчет. Но собака не вынырнула из темноты, не набросилась на него. И охранная сигнализация не сработала, если таковая имелась; никто не вышел на крыльцо дома с оружием в руках. Тихо все вокруг, только дождь хлещет, смывая с одежды грязь.
Павел тихонько подобрался к дому, стал обходить его по кругу в поисках какой-нибудь лестницы. Слишком высоким оказался цокольный этаж, чтобы подступиться к окнам. Лестницу он нашел возле длинного одноэтажного строения с высокими витринными окнами; оно связано было с домом галерейным переходом. И понадобилась она ему, чтобы заглянуть внутрь этого строения.
Это был крытый бассейн, о котором говорил Зубр, и, судя по всему, там кто-то сейчас купался. Витринные окна хорошо пропускали свет, но через них ничего видно не было, только тени находившихся за ними людей. Взяв лестницу, Павел обошел павильон, приставил ее к маленькому окошку с прозрачным стеклопакетом.
Увидев киллера Виктора, Торопов не очень удивился. Судьба у него такая – подглядывать за этим типом. И за ним, и за кладовщицей. Но Кати здесь не оказалось. Виктор столкнул в воду обнаженную девушку менее внушительной фактуры и более симпатичную, чем его фальшивая сестра. Бассейн действительно впечатлял, здесь запросто могла тренироваться районная сборная по плаванию. И еще к нему примыкала сауна, откуда только что и вышла девушка.
Виктор тоже был распарен и разгорячен. Он нырнул в воду вслед за подругой. Она пыталась уплыть от него, но, видно, без особого желания. Он быстро нагнал хохочущую нимфу, лег на спину, повалив ее на себя.
Он мог бы согрешить с ней прямо на плаву, но вдруг на сцене, откуда ни возьмись, появилось третье действующее лицо. С искривленным от ярости лицом Катя что-то гневно крикнула своему брату-любовнику, скинула с себя халат и тоже прыгнула в воду.
Изрыгая проклятия, она подплыла к парочке, схватила испуганную девушку за волосы, потянула ее на себя и принялась топить. Но той вовсе не хотелось умирать, и она сама в ответ схватила Катю за волосы. Женщины сошлись в смертельной схватке, а Виктор как ни в чем не бывало выбрался из воды и стал с интересом наблюдать за этим отнюдь не синхронным плаваньем.
Торопов спустился вниз, хромая, обошел коробку бассейна, но единственная дверь со двора была закрыта. И витринные стекла толстые, двойные, а кувалды, чтобы их выбить, под рукой не было. Зато, как это ни странно, была открыта пожарная дверь, что через цокольный этаж могла вывести его в дом.
Павел накрутил глушитель на ствол готового к бою пистолета, но стрелять ему не пришлось. Стараясь не шуметь, почти на ощупь он нашел выход на первый этаж дома, через открытую дверь поднялся в холл. Но и там все было спокойно. Только доносился откуда-то издалека женский визг.
Павел торопился, но не забывал об осторожности. Шел к галерее, прислушиваясь. Но, похоже, в доме никого не было, что вовсе не помешало ему закрыть за собой дверь в галерею. Хоть как-то, но теперь его тыл был прикрыт.
Зато Виктор не думал о своих тылах. Он стоял спиной к Павлу и увлеченно наблюдал за тем, как его Катя бьет свою соперницу головой о бортик. Она уже разбила ей лицо, кровь хлестала из носа, как из крана, но это была лишь прелюдия к убийству. Девушка уже выбилась из сил и почти не сопротивлялась. И состояние у нее обморочное. Это значило, что от неминуемой смерти спасти ее могло только провидение.
