Еще бы чуть-чуть, и больной снова бы вцепился ему в руку, но Торопов инстинктивно толкнул его в грудь. Мужчина не удержался на ногах и упал. Ударив по полу кулаком, он забился в истерике.
– Ну почему меня никто не понимает? Почему?!
Сначала к нему подбежал санитар, а затем появилась Эльвира Тимофеевна. Она вышла из глубины коридора, из полусумрака, в хорошо освещенный холл.
– И что здесь происходит? – с упреком глянув на Торопова, холодно спросила женщина.
– Он меня не понимает! Не понимает!! Не понимает!!! – Душевнобольной продолжал биться в истерике, но уже в тисках объятий, в которые заключил его санитар.
– Вы его ударили, Павел Евгеньевич? – глядя, как уводят пациента, спросила врач.
– Нет. Просто толкнул. Вернее, оттолкнул. Вот, рукав мне помял. А мог бы и порвать…
– Костюм у вас хороший, – кивнула Эльвира Тимофеевна. – И что интересно, совсем не дорогой. Всего три с половиной тысячи…
– Вы откуда знаете? – удивленно спросил Павел.
Костюм действительно столько стоил. Российского производства костюм, качественный: после химчистки не сел, отгладился хорошо. И всего три с половиной тысячи рублей, сто евро.
– Знаю… Пройдемте ко мне в кабинет, Павел Евгеньевич, разговор есть.
У Торопова засосало под ложечкой от предчувствия, что разговор будет не из приятных. Так и оказалось.
Первым делом Эльвира Тимофеевна взяла в руки молоточек, покрутила его перед глазами, затем заставила сесть, стукнула им по коленке, посмотрела реакцию.
– М-да, – глубокомысленно изрекла она и заняла место за своим рабочим столом.
Павел так и остался сидеть на кушетке.
– Значит, в баню меня таскали? Любовь у меня с криминальным авторитетом? А Косынцев, выходит, из-за этого в клоуна превратился?.. Если я что-то не понимаю, вы уж объясните мне, пожалуйста! – безжалостно посмотрела на Торопова врач.
– Эльвира Тимофеевна, ну вы же сами прекрасно знаете, что это шизофренический бред вашего пациента, – умоляюще посмотрел на собеседницу Павел.
– Да вы не оправдывайтесь, ничего плохого не случилось. Один пациент сочинил, другой растиражировал, – устало-снисходительно улыбнулась женщина.
– Какой это другой? – встрепенулся Торопов.
– Да такой… Поймите, Павел Евгеньевич, одно дело – в детектива играть, и совсем другое – рукоприкладство. Никто не давал вам права бить пациента…
– Кто в детектива играет? Дудник?
– И он тоже. Два сапога пара…
– Что значит – два сапога пара?
– А то и значит. Никакой вы не майор милиции, Павел Евгеньевич. Себя вы в этом убедили, и у вас есть на то причины, но я то знаю, кто вы есть на самом деле…
– Кто я на самом деле? – похолодел под цинично-участливым взглядом врача Павел.
– А вы напрягите память, постарайтесь вспомнить. Возможно, это будет ваш первый шаг на пути к выздоровлению.
– Я не болен!
– Да, конечно, – Эльвира Тимофеевна утомленно провела рукой по лбу и разочарованно, вытянув губы в трубочку, выдохнула.
– Да, я не майор милиции, но это ничего не значит…
– А кто же вы тогда?
– Никто. Частное лицо.
– Может, частный детектив? – с усталой иронией вяло усмехнулась врач.
– Нет, не детектив, просто частное лицо… Я служил в армии, в военной прокуратуре, квартира у меня в Твери была, служебная. В командировке был, вернулся домой, а там такое… В общем, убил жену, отсидел семь лет, освободился, устроился на работу к Горуханову…
– Кем вы устроились к нему на работу?
– Охранником. Просто охранником. В клубе, которым он владеет. Он туда ехал, а я отлучился, в магазин мне надо было, телевизор хотел купить. У меня комната в общаге, а телевизора не было, а тут зарплату получил, решил и телевизор купить, и зарплату заодно обмыть. Ну, возвращаюсь, иду по улице, смотрю, клоун с шариками в Горуханова стреляет, я за ним… Здоровье у меня ничего, со спортом дружу, в общем, слабины не давал. И клоун хорошо бегал, но я его не отпустил. Он через забор, я через забор…
– Дальше я все знаю, – движением руки осадила Павла Эльвира Тимофеевна.
– Что вы знаете? – в запале спросил Торопов.
– Как вы здесь искали клоуна, знаю, какими методами… Вопрос в другом, за что вы сидели?
– За убийство. За убийство своей жены. И ее любовника. Двойное убийство – это серьезно, и я прекрасно осознаю всю тяжесть своей вины…
– Вы хорошо это помните?
– Что я помню?
– Как вы убили свою жену?
– Как убивал Машу? Конечно, помню! Я стрелял в нее и убил. Вам я говорил, что она живая. На самом деле она мертвая…
– Когда вы мне говорили, что она живая?
– Ну как же, вчера вечером! Вы сделали мне укол, я уснул, а когда проснулся, увидел Машу. Она рассказала мне, как изменяла, как любила своего этого… Я послал ее к черту, она ушла, я выбежал за ней в коридор, а тут вы. И вы еще сказали, что у меня иллюзорно… э-э, иллюзорно-бредовая дереализация из-за лекарств…
– Я вчера вам это говорила? – еще больше удивилась Эльвира Тимофеевна.
– Ну да, вы еще в постель меня уложили. Сказали, чтобы я успокоился, и еще пригрозили курсом принудительного лечения. Сказали, что я должен контролировать себя…
– Я это сказала?.. А может, вы сами это себе сказали? Ведь я учила вас контролировать себя. Сколько раз мы с вами об этом беседовали! Я говорила вам, вы себе внушали, вот на подсознательном уровне это и проявилось. Я действительно ввела вам сильнодействующее лекарство, поэтому у вас, Павел Евгеньевич, и возникли галлюцинации. Сначала покойная жена привиделась, потом я… Не могли вы со мной вчера разговаривать, не было этого. И не могла я вам сказать про иллюзорно-бредовую дереализацию. Но вы сами знали про то, что время от времени вас посещает покойная жена, в подкорке у вас записана моя установка, вот она и проявилась. Это не я говорила с вами, это вы говорили с самим собой. Вы понимали, что должны контролировать себя. Это хорошо, что вы это понимали. Это очень хорошо…
– Но я видел вас, – подавленно пробормотал Павел. – Вы приходили ко мне…
– Когда я приходила к вам? Назовите примерное время.
– Я же говорю, вчера вечером. Еще светло было…
– Не знаю. Сразу после того, как я сделала вам укол и уложила спать, мне пришлось выехать в город по делам.
– В город по делам… Ну да, у вас дела могут быть в городе… В городе, в городе…
– Поверьте, никаких дел с вашим Горухановым я не имела, – опечаленно усмехнулась Эльвира Тимофеевна. – И в бане с ним не мылась. Да и бани нет никакой. Только для медперсонала, и то не баня, а душевая. Да, сегодня утром вы там были…
