Моток плавно нажал на педаль тормоза. Именно этим и воспользовался водитель темно-серой «девятки», подрезал его на скорости и остановился впритык к девушке. Та, бедная, аж отпрыгнула. Но не машина ее напугала, а те, кто в ней находился.
Это наглость, на которую нельзя не ответить, чтобы не упасть в глазах пацанов. И подрезали Мотка, и с бабой обскакали. Такое не прощается.
Он вплотную приткнулся бампером к «девятке», достал из-под сиденья волыну, выжидательно посмотрел на Фурмана.
Фурман ничего не сказал, но тоже достал из-под сиденья пистолет, сунул его за пояс и первым вышел из машины.
А под ночным фонарем было уже весело. Чернявые парни кавказской внешности тянули руки к девчонке, а она в испуге пятилась от них.
– Эй, ты куда, красивая? Иди к нам! Мы тебя любить будем!
Девушка повернулась к ним спиной, чтобы убежать, но ее поймал за руку вышедший откуда-то из темноты плотного сложения парень в кожаной куртке. Правда, в объятия кавказцев он отдавать ее не торопился.
– Ребята, езжайте дальше! Там такие красотки стоят, пальчики оближешь! – показал парень на соседний фонарь, под которым стояло еще несколько девушек.
– Слышь, ты сам сейчас пальчик оближешь! – хохотнул кавказец.
Парень был один, а джигитов – трое. И один из них достал из-под куртки кинжал. Обнаженный клинок тускло и устрашающе сверкнул при свете фонаря. Парень растерялся, но руку не разжал, и проститутка продолжала оставаться у него в плену. Кавказец с кинжалом воспользовался этим, схватил девчонку, потянул на себя.
– Иди, Вика, иди, – едва слышно проговорил сутенер, а это, судя по всему, он и был.
– Они же меня зарежут! – жалко пискнула девушка.
– Не бойся, мы тебя не больно зарежем! – засмеялся кавказец с кинжалом.
– Э-э... Двести долларов за час, – вспомнил сутенер.
– Зачем двести долларов? Мы ее бесплатно зарежем. И ее зарежем, и тебя!
Кавказцы были так увлечены созерцанием своего могущества, что не обращали внимания на Фурмана и Мотка, стоявших у них за спиной. Еще и Косой у машины, Сыроед с ним. И у них волыны под кожаными куртками.
– А я тебя застрелю бесплатно! – неожиданно рыкнул Фурман.
Кавказец с ножом обернулся и остолбенел, глядя в ствол наставленного на него пистолета. Моток держал на прицеле его дружков.
– Девку сюда давай! – Для убедительности Фурман взвел курок, и кавказец вмиг разжал руки.
Вика могла просто убежать, но страх мешал ей сдвинуться с места. Ведь Фурман ясно сказал, зачем он здесь и кто ему нужен.
– Иди сюда, кроха!
Девчонка как завороженная подошла к нему, подала руку.
– Брат, ты это... мы не собирались ее резать, – проблеял кавказец.
– Твои братья козу в сарае барают! Еще раз подрежешь меня, убью. Вопросы?
Вопросов у «детей гор» не было, а вскоре не стало и их самих. Сели в свою «девятку», и прощай. Даже к другим проституткам не решились подъехать.
Фурман сунул пистолет за пояс, презрительно посмотрел на сутенера:
– Ты, что ли, здесь заправляешь?
– Да, вот только Вика осталась. Двести долларов за час. Триста – за два.
– Деньги тебе?
– Да.
– А кто ты такой, чтобы тебе платить? Ты свою девчонку от кавказцев отбить не смог, значит, ты никто. И чтобы я тебя здесь больше не видел!
Фурман прямым текстом послал парня на три буквы, и тот исчез, даже не фыркнув. Да и кавказцы легко сдали свои позиции... Чертовски приятно чувствовать себя крутым.
Косого Фурман пересадил на свое место, сам вместе с Викой забрался на заднее сиденье, прижал ее к себе, рукой ощупал грудь. Супер!
Девчонку трясло как в лихорадке.
– Ты чего боишься? Я же не кусаюсь, – пытался он успокоить ее.
– Ты не кусаешься, они кусаются...
– Ну, на то они и звери, чтобы кусаться.
Моток тронул машину с места, и Вика совсем спала с лица.
– А мы куда? Вас много? – спросила она в состоянии, близком к обморочному.
– Четверо нас. Или ты считать не умеешь?
– Умею. А бить не будете?
– Нет. Слово пацана...
– А деньги?
– Сколько ты за ночь берешь?
– Пятьсот... И по сто за каждого...
– Хватит с тебя и пятисот.
Фурман достал из кармана несколько стодолларовых купюр, шлепнул ими по внутренней стороне ладони. Это немного успокоило Вику.
– А джигитов чего боишься? – спросил он.
– Они Таньку вчера брали. Мы ее потом в травму возили зашивать. И сигаретами тыкали... Они же не люди...
– А как ты хотела? Ты же бабочка, на огонек летишь, а огонек горячий, обжигает... Сама-то еще не обгорела?
– Нет пока. Ремнем, правда, били. Псих какой-то попался. Нет, чтобы обычной плеткой, так он ремень с брюк снял...
– Ух ты! Какие страсти! Я тоже тебя выпороть хочу. Но без ремня... Витек, ты в окно смотри. Когда Кремль будет, скажешь.
– Не будет Кремля, – мотнул головой Сыроед. – Уже проехали.
– А вдруг? Давай, давай!..
* * *
Водка шла легко, но совсем не пьянила. А Фурману почему-то хотелось напиться. Поздно уже, четвертый час ночи. Моток давно уже спит, рядом с ним на раскладушке дрыхнет пьяный Косой, Сыроед в спальне балдеет, может, уже и заснул. Вика в душе, наверное, думает, что работа для нее уже закончилась. Ошибается!
Дверь открылась, в коридоре мелькнула невесомая тень. Вика хотела прошмыгнуть мимо кухни, но Фурман ее остановил.
– Сюда иди! Выпей!
Вика долго пропадала в ванной. Зато сейчас она при полном параде. Волосы, правда, мокрые, но ей это идет. Глазки подведены, губы накрашены. И вид довольно-таки свежий. Не скажешь, что ее гоняли по кругу несколько часов подряд. Видимо, привычная она к такому экстриму. А с виду совсем еще молодая...
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
– А если честно?
– Восемнадцать и есть.
– И давно работаешь?
– Это что, разговор по душам? – Она выпила, слегка скривившись, закусила обветренным кусочком колбасы.
Фурман достал из кармана десять стодолларовых купюр и протянул ей. Она ловко скрутила их в трубочку, не считая, сунула за лифчик и просияла от удовольствия.
– Ты же только пятьсот обещал.
– А ты что, считала?
– Нет. Но и так чувствую, десять франклинок.
– Хорошая у тебя чувствительность.
