– А ты?
– И я слушаю, – опустил голову Барбос. – Терпеть не могу, но слушаю. Я бы его на воле, падлу, на куски... Но здесь его власть. Если что не так, всех козлов своих впрягает. А если не справится, то и менты подтянутся...
– А бывает, что не справляется?
– Ну, пока вроде не было... Я тут недавно, – пожал плечами Барбос.
– Да, справляется, – скривил губы Боб. – Власть за ним и сила, потому и справляется. И Окунь помогает прессовать. Если что не так, опустят, и все дела... Тут барак петушиный есть, лучше застрелиться, чем туда попасть. А хозяин этому беспределу не мешает. Ему главное, чтобы порядок был. А порядок здесь, сам видишь, – вперед, и с песней...
– Я, это, чего сказать хотел, – спохватился Барбос. – Окунь за тебя зацепился, может, сегодня прессовать начнет. Ты за нас держись, – не очень уверенно сказал он. – Мы тут особняком, Боб у нас главный. Ты в законе, за свой титул держишься, мы таких уважаем. Так что, если вдруг что...
Барбос и хотел помочь Спартаку, но и страшно ему было. Поэтому и звучала в его словах надежда, что сегодня ничего не произойдет. Боб в какой-то степени уважаемый человек, он может договориться с Окунем, чтобы тот не трогал Спартака до завтра. А там его обратно в штрафной изолятор отправят, и все утрясется само собой...
Но Спартак был благодарен Барбосу и за такую поддержку. Только чутье подсказывало, что не успокоится Окунь, пока не сойдется с ним на ножах или пока в спину не ударит. Похоже, заказ на Спартака поступил – или от хозяина, или от кума. А Окунь всего лишь топор, которым ломают хребты...
– Я понял, что вы здесь особняком держитесь, – пристально посмотрел на Боба Спартак.
Тот отвел глаза. Он тоже одной своей половиной за вора, но другая не велит ему лезть в это дело. Потому и не обещает поддержку. Дескать, хватит и того, что Барбос об этом заикнулся.
– Только посреди проруби вы болтаетесь, а надо к берегу прибиться. Красный берег не для вас, черный – тоже. Но черный берег все-таки ближе. Вы – братва, у вас понятия. А то, что заяву подписали, так ничего страшного нет. Вы же не блатные, на верность черной масти не присягали. И то, что на промке работаете, не беда. В отрицалы вас никто не записывал. Так что ваша масть должна за бараком смотреть. Не черная у вас масть, но и не серая. Темно-серая масть, почти черная...
– А в козырях красная масть, бубны и червы, – невесело отозвался Хруст.
– Перебивать надо.
– Надо. Но как?
Насколько понял Спартак, Хруст больше всех в команде хотел дать бой «козлам». Хотел, хотя и побаивался. Но ведь можно его растормозить. И его, и всех...
– Решать надо, как... – задумчиво проговорил он. – Но это потом. Из кондея выйду, тогда и решать будем...
– Во! – оживился Барбос. – Мы к этому времени коны наведем, ну, чтобы знать, как и что...
Он искренне хотел помочь Спартаку взять власть, но, втайне от всех и даже от себя, надеялся, что из штрафного изолятора его выпустят не скоро. А если выпустят, то направят в другой отряд. А как иначе? Ведь здесь у Спартака единомышленники, и Аржанов узнает об этом, сделает выводы...
– Ну вот, тогда и поговорим, – отмахнулся Спартак. – Сейчас нам другой вопрос обсудить нужно. Тяжко в кондее. Холодно. И голод не тетка. А завтра опять... Надо бы поляну накрыть – ну, так, чтобы никто не знал. Оттянуться надо...
– С этим проблемы, – покачал головой Боб. – У Медяка с этим строго...
– Ну, можно отстегнуть ему... – Спартак полез под полу ватника, достал из выреза с десяток стодолларовых купюр. Деньги ему передал заряженный братвой надзиратель, на выходе из штрафного изолятора его не обыскивали, но на входе шмон точно будет. Тогда и вовсе без денег можно остаться.
– Фью! Ничего себе расклад! – облизнулся Дыня.
– Барыга нужен, который ханку может достать. Есть такой?
– Да есть, – кивнул Хруст. – Аладдин. Он из козлов, каптерка на нем, у него всегда все есть. Но и дерет в три шкуры...
– Да не в три, а в семь, – заметил Жбан.
– Можно у него каптерку на вечер взять. Но много возьмет, – в раздумье сказал Боб.
– На все гуляем! – подстегнул его Спартак.
– Ну, если на все, то можно замутить... И ханка будет, и петушка можно завалить, – оскалился Дыня.
– Не, только без петухов, – поморщился Хруст.
– Но хорошо бы до самых петухов.
– Ну, тогда после отбоя надо...
– Заметано! – заключил Боб. – Я все на себя беру. Все будет путем.
Спартак сунул деньги ему в карман и посмотрел выразительно. Дескать, спрос будет очень жесткий, если бабло сгорит без дыма.
* * *
За деньги Спартак не переживал, это дело наживное. А вот время уходило, как водка в горло. Половина четвертого ночи уже, а подъем в шесть.
Боб сделал все как надо. И с каптером договорился, и даже с Медяком. Водки десять бутылок взял, закуску организовал. Спартак и поел, что называется, от пуза, и выпил крепко, и с пацанами за жизнь обстоятельно поговорил. Нормальные парни, одной с ним крови. И они уже в огонь готовы за него идти, и в воду.
Одно плохо: завтра его снова вернут в штрафной изолятор. А ему хотелось бы поговорить с Окунем. Весь вечер он ждал, когда ссученный заденет его; но нет, тот не заедался, даже не стал возражать, когда Боб уступил Спартаку свою шконку в престижном месте, а сам занял койку попроще, согнав с нее мужика.
Тогда Спартак подумал, что Окунь затевает какую-то пакость, и ждал, что тот нагрянет в каптерку после отбоя. Не зря же Аладдин сдал каптерку без проблем, и Медяк ничего не сказал.
Спартак жаждал сойтись с Окунем в жестокой схватке. Пока это была возможность показать себя, утвердить свой авторитет. Но время шло, а Окунь так и не появился.
– Может, спать пойдем? – осторожно спросил Телок. – Завтра опять доски пилить.
– Ну да, с похмелья можно без пальца остаться, – икнул Жбан.
– Без какого? – гыкнул Дыня.
– Да ну тебя! – апатично махнул на него рукой Хруст.
И шутка плоская, и голова тяжелая, чтобы на нее отзываться.
Ночь уже на исходе, но из всей водки братва едва осилила половину. Не получился у них загул, потому что в уме они все завтрашний день держат. Работать надо, план давать, иначе без лагерных благ можно остаться. Да и от Медяка получить на орехи... Это сегодня у них есть деньги, чтобы лояльность главного «козла» купить и его каптера. А завтра на мели все будут и никаких поблажек больше не обломится. Вот если бы они в отряде основными были, чтобы никаких работ... Но такое право заслужить надо. А они не особо рвутся в бой, хотя и под градусом.
А ведь Спартак нарочно накачивал пацанов, чтобы они осмелели. Чтобы на бунт их поднять, расправу над суками и «козлами» учинить. Но пацанов только в сон тянет, а на подвиги нет...
