Вор не сразу нашел, что сказать в ответ. Прищучила его Марина. Как бы не на свою голову.
– Не по закону, – через силу согласился он. – Но закон позволяет спросить с барыги, если тот кидает вора.
– Я вас не кидаю. Я честно выполняю свои обязательства. А спросить вы с меня, конечно, можете. За «общак» строгий спрос, с этим я не могу не согласиться. Но ведь я не «крыса»...
– Крысы – это те, которые у своих воруют. А ты разве своя?
– Нет, к вашему братству я отношения не имею.
– И никогда не имела? – пристально посмотрел на нее вор.
– Разве это имеет значение? Перед общаком все равны: и свои, и чужие.
– Правильные ты вещи говоришь, девочка. Очень правильные. Только денег почему-то не видать.
– Потому что их нет. И взять негде.
– Найди.
Марина промолчала. Сколько можно порожняки гонять? Нет денег, и точка.
– Не можешь найти?
Вор правильно истолковал ее молчание. Но легче от этого не стало. И не станет.
Зато можно было усложнить ситуацию. И Марина пошла ва-банк. Все равно терять-то нечего.
– Деньги можете найти вы, – сказала она. – И выкупить еще десять процентов долевого участия. Когда гостиничный комплекс будет готов, вы получите полный контроль над ним. Полный! Гостиничный бизнес очень рентабельный. Вы должны понимать это. А ночные клубы, а рестораны, а казино?..
– И тебе хватает наглости просить у нас деньги? – страшно полыхнул взглядом законник.
– Я предлагаю вам выгодный для вас вариант, не более того.
– Твои варианты вилами по воде писаны. А если твой отель превратится в долгострой?
– Если со мной ничего не случится, то не превратится.
– Шантажировать нас вздумала?
В ответ Марина промолчала. На тупого осла хоть изорись, все равно с места не сдвинется.
– Не хочешь говорить? – испепеляющим взглядом жег ее вор. – И не надо говорить. Ты уже сказала. Теперь братва говорить будет. Что скажет братва, то и будет. Скажут, что ты не жилец, живой отсюда не выйдешь.
Марина не сомневалась, что так и будет. Уж больно решительно был настроен председательствующий вор. Видно, что в большом он авторитете. Такому ничего не стоит настроить братву против нее.
Слово взял вор, сидевший от вожака по правую руку. Лет сорок ему. На суровом дубленом лице – несмываемая печать лихого босяцкого прошлого.
– Что-то ты там про «общак» говорила? – спросил он.
Тон его голоса не предвещал ничего хорошего.
– Говорила, – осторожно кивнула Марина.
Как будто чересчур резким кивком она могла стряхнуть с себя маску невозмутимости.
– А сама ты в «общак» отстегиваешь?
– А кто меня обязывал? У меня же не воровская «крыша».
– Правильно. «Крыша» у тебя ментовская. Ты ментам за «крышу» отстегиваешь.
– Может быть. Но предъявлять мне за это не нужно. Я ментам вас не сдавала. Или у вас проблемы были?
– Проблемы были. С ментами. Но не про твою честь. А в «общак» все равно нужно было отстегивать. По нашим законам ты барыга. И ты обязана делиться. Так что косяк за тобой, дорогая.
– А к столбу ты не пробовал докопаться? – не выдержала Марина, сорвалась на резкое слово. – Он тоже в «общак» не платит!
– Ты за метлой следи! – разозленный вор вскочил со своего места.
Но на Марину кидаться не стал. Хотя, похоже, был не прочь вкатить ей пощечину.
– Ша! Крученый!
С места поднялся еще один вор. Из тех, что был повернут к ней спиной.
– Ты, Крученый, на Марину не гони! – внешне спокойно, но с внутренним надрывом сказал он. – Она всегда в «общак» отстегивала!
Знакомый голос. Очень знакомый... Вор повернулся к Марине лицом... Капрон. Постарел, заматерел. Но это все тот же Капрон.
– Ну, здравствуй, Марина!
– Здравствуй, Капрон.
Она не смогла скрыть своего удивления. Да и необязательно это скрывать.
– Вот и встретились.
– Не скажу, что рада.
– И не говори...
Он снова повернулся к ворам лицом.
– Марина всегда в «общак» отстегивала, – повторил он. И добавил: – Когда была Муркой.
– Когда это было, – поморщился Крученый.
Оказывается, он знал, кем в прошлом была Марина. И главный вор тоже знал. Но это не мешает ее судить как какую-то «крысу». Хотя нет, именно это и заставило воров собрать сход. Не будь она Муркой, они бы не снизошли до этого. Марина была в замешательстве.
– Но ведь было, – веско сказал Капрон.
– Было!
С места поднялся и повернулся к ней лицом еще один вор. Анисим. Марине вдруг показалось, что это какая-то мистификация... Еще Кнут здесь появись, и она точно бы решила, что у нее галлюцинации.
– Мы с Капроном под Муркой ходили. Мы большие дела с ней делали. Все это было, – обращаясь к бродягам, проговорил Анисим. – И то, что было, забыть нельзя.
– Что было, то прошло, – покачал головой воровской пахан. – Слышал я про Мурку. Громкие слухи о ней ходили. Да, блатная кошка, да, воровскую жизнь вела, да, братва ее крепко уважала. Но ведь скурвилась Мурка.
– Не скурвилась, – мотнул головой Капрон. – Лажа это. Мы с Кнутом разобраться должны были. Не разобрались. Сразу на понятия поставили. А Мурка не сдавала нас ментам. Не знала она, что менту стелила. Мусора ее развели. Косяк, базара нет. Но Мурка сукой никогда не была. Слово вора!
– И я подписываюсь за Мурку, – подал голос Анисим. – Это мое слово!
– Кнут, ты тоже под Муркой осину гнул, – заговорил старый вор. – Что ты скажешь?
– И скажу!
И еще один бродяга поднялся из-за стола, повернулся к Марине лицом... Кнут! Ну и образина! Под его злющим взглядом Марина чувствовала, как уходит почва из-под ног.
– С мусором она путалась, амуры крутила. А Капрон говорит, что не курва...
– Не любил ты Мурку. Никогда не любил, – с осуждением посмотрел на него Анисим.
– Боялся, потому и не любил, – добавил Капрон. – Сколько раз она тебя на правилку ставила, а?
– Кто боялся? – вскипел Кнут.
И тут же остыл.
– Не боялся... Под бабой быть не хотел, да. А не боялся... Короче...
Кнут махнул рукой и сел. Кончился запал...
– Так и не сказал ты своего слова, брат, – усмехнулся пахан. – И я ничего не могу сказать... Да и не о Мурке сейчас базар. О Марине Викторовне говорим, о деньгах, которые она не может нам отдать.
