– Возьми, князь, город, – всерьез отнесся к его словам Давыд. – Твой он. К тебе души наши лежат... Много нас, дюжин пять ратников можем выставить.
– И что это за ратники? – усмехнулся Тимофей.
– Ну, худо-бедно... Зато кольчуги у многих, мечи отменные, стрел много, копья... Я и здесь железо варю, рук не покладаю...
– Честь тебе и хвала, кузнец. Но сможем ли мы осилить крепость?
– Острог ты на совесть строил, крепко стены стоят, высоко. И стражу Голован держит... Без тебя нам эту твердь не взять. Овцы мы. Лев нам нужен был... Я старался, но... А ты тот самый лев. С тобой что в огонь, что в воду...
– Голован?! – всколыхнулся Тимофей. – Ты сказал, что Голован стражу держит. Так кто городом правит, Голован или Бежен?
– Голован у нас за боярина. Бежен за воеводу. Паршивый человек, топор по его шее плачет...
Не ведал Тимофей, кто такой Бежен. Зато знал, кто такой Голован...
– Вот, значит, как вышло, – в раздумье проговорил Тимофей. – Голован и город взял, и сел в нем...
– Глеб его посадил. На нашу голову... Голован еще ничего. А приспешник его лютует. Бежен – зверь, а не человек... Если убьешь его, княже, никогда тебе этого не прощу. И никому другому не прощу. Сам, своими руками змея...
Давыд не договорил. В землянку вбежала Власта. Расширенными от удивления и боли глазами уставилась на брата.
– Что, не признаешь? – догадался Тимофей.
– Что же они сделали с тобой, изверги! – разрыдалась Власта, бросаясь ему на шею.
Когда она отстранилась от него, грудь его была вся мокрая от ее слез.
– Только сырости здесь не хватало, – усмехнулся Давыд.
Чего не ожидал Тимофей, так того, что Власта возьмет за руку кузнеца, крепко прижмется к нему.
– Давыд тебе ничего не говорил? – глянув на него, спросила она у брата.
– Нет... А что он мог сказать? – насторожился Тимофей.
– Замуж я за него выхожу...
– Да вот, мы подумали, – смутившись, сказал Давыд. – Жены-то моей не стало... А Власту Бежен одолевал, она еще раньше в лес ушла...
– А мать где? – спросил Тимофей.
Власта скорбно опустила в подол глаза.
– Когда?
– Город брали, окрест разоряли... Убили мать... И Ульяны нет, вместе с мужем, в осаде...
Тимофей зажмурился, пытаясь удержать слезу. И мать погибла, и старшая сестра Ульяна.
– А Любава?
– Любава в Терлеце, дом там у нее отцовский... Меня к себе звала... Да, сын у тебя родился... Тимофеем нарекли. В честь тебя... Думали, что нет тебя больше...
– Что ж, хоть здесь радость, – печально улыбнулся Тимофей.
– Наследника ты ждал, – сказал Давыд. – Наследника и дождался.
– Наследовать ему нечего...
– Это сейчас нечего, а там Заболонь обратно воротим. Ты – законный князь!
– Не думаю... Голована сам Глеб Ростиславович поставил...
– А не он ли осудил тебя на верную гибель?
– Не важно. Он великий князь.
– Но ведь Рязань муромцы взяли.
– Сегодня взяли, завтра отдадут.
– Если ты боишься, князь, так и скажи, – мрачно усмехнулся Давыд. – Я пойму. Хворый вид у тебя. Не видно былой удали...
– Будет все. И удаль будет. И город возьмем...
Тимофей осознал свою оплошность. Люди ждут от него геройства, возвращения к былым временам. Надоело им быть изгоями, шататься по лесам. Домой они хотят, к семейным очагам... Вообще, ни к чему нагнетать пораженческие настроения. Тем более, что он знал, как захватить город малыми силами. Никакие стены его не остановят. Если, конечно, Голован не прознал про тайну, о которой знали только самые близкие люди. В том числе и Лада...
– Твоя Заболонь, – кивнула Власта. – Тебе ее и брать... Каким город при тебе был. А каким стал...
– Каким был, а каким стал?
– Плохо все. Бежен все соки из людей выжал. Голод начался, нищета. Зато сам жирует...
– Почему про Бежена говоришь? Почему не про Голована?.. Он что, не лютуют?
– Я бы не стала его хвалить. И ругать есть за что. Но все зло от Бежена идет. Захар ангел рядом с ним... Голована казнить только за то надо, что город он Бежену отдал. Бежен за бразды дергает, а Голован с распутницей прелюбодействует, – сказала Власта и отвела в сторону взгляд.
– С распутницей? – дрогнувшим голосом спросил Тимофей.
– Да... С Ладой... С ней в палатах живет...
– И как, довольна ее душенька?
– А кто ее знает, змею подколодную...
– В немилости она у тебя.
– А какая может быть милость, если она с врагом заодно? Предала она тебя...
– Не был я ее мужем, чтобы она могла меня предать.
– И все равно предала... Я же знаю, это она беду на тебя накликала...
– Она, – кивнул, соглашаясь, Тимофей.
Хотел бы он повидаться с Ладой, заглянуть в ее глаза, спросить, почему не вытащила его из заточения... Но разве можно винить ее в том, что не смогла она помочь ему? Ведь увез Голован ее в Заболонь, тем самым связал ей руки. И вовсе это не легкое дело – вызволять пленника с тюремного двора. И уж точно не женское... Но все равно Лада виновата перед ним. Хотя бы в том, что спуталась с Голованом. И беду на него накликала. А то, что от смерти его спасла, так не было бы ничего, если бы вовремя про сговор с Голованом сказала...
– Смерти ей желаешь? – не унималась Власта.
– Нет... Даже простить смогу.
– Не стоит ее прощать.
– Прощу. Если она тайну одну для меня сберегла...
Зная, что Лада находится в городе, Тимофей уже и не надеялся, что тайна осталась тайной. Но все же проверить надо. Вдруг Лада удержала язык за зубами...
Глава 27
В зал суда Ладу ввели под усиленной охраной. Милиционер в форме шел впереди, а за ней следовали два руоповца в штатском. И еще в вестибюле могла находиться охрана, и на подступах к зданию суда.
Но напрасно Головатый боялся покушения на нее. Почти год Тимофей провел в следственном изоляторе. За это время его сообщество развалилось окончательно. Алекса убили во время разборки, Борец повесился в камере заболонского изолятора, верней, ему помогли свести счеты с жизнью. Балом в городе правит сейчас РУОП в лице подполковника Головатого. Официально криминальные «крыши» ушли в прошлое. На самом деле это далеко не так. Сменился только цвет крыш. Были они черными, а стали красными – ментовскими. Но там по сути все тот же криминал, мусорской...
