Глава 23
Палка-гнилушка плыла по речке медленно и как поплавок – на поверхность высунулась только верхушка, все остальное находилось в воде. Максим вспомнил, как в детстве с друзьями пускал кораблики в канаве, бежал за ними вниз по течению до самой реки. Но в этой речушке корабликов быть не могло, потому что в округе не было детей. Велика Россия, земли много, а жить на ней некому. В больших селах людей вроде бы хватало, ну а маленькие деревушки в глубинке потихоньку вымирали. Только старушки в них и остались. Схоронили мужиков и доживают свой век. Хорошо, если дети на лето из города приедут, а так – тоска зеленая.
И по речке, на берегу которой сидел сейчас Максим, плавали когда-то кораблики, бегала за ними детвора. И речка тогда была гораздо шире, чем сейчас. Потому что чистились тогда берега, трава скашивалась, зеленая поросль вырубалась. А сейчас некому было этим заниматься. И трава буйным цветом, и деревья в полный рост.
Но это дикая природа, и есть в ней своя прелесть. Тишина вокруг оглушающая, воздух такой вкусный, что не надышаться. Одно плохо: комары донимают. Но ведь это терпимо. Куда хуже, если вдруг боевики Кафтанова нагрянут.
– Ну, чего задумался?
Валя тихонечко подошла сзади, обвила шею нежными руками.
– Хорошо здесь, тихо, – сказал он.
– Так давай останемся.
Они жили в крохотной деревеньке из четырех домов. Только в одной избе была хозяйка, остальные – пустовали. Они выбрали домик получше, обосновались в нем.
Валя показала себя превосходной хозяйкой: навела в доме порядок, в первый же день напекла пирогов. И очень много времени уделяла Максиму. Фельдшера ему привезла, организовала для него постельный режим. Пылинки с него сдувала...
А сегодня у них банный день. Банька рядом, у самой реки. Пока Валя таскала воду и топила печь, Максим сам, на своих двоих добрался досюда. Даже помочь ей хотел, но девушка не позволила. Усадила его в травку на берегу, а сама – хлопотать.
– Ты же за границу хотела?
– Да мне, в общем-то, все равно... Лишь бы с тобой.
Любила она его, в чем у Максима давно уже не осталось сомнений. И ему хорошо было с ней. Может, потому и не мог до сих пор набраться сил, потому что Валя создала ему тепличные условия. Днем кормила-поила, а ночью грела его своей любовью. И так ему это нравилось...
– Что, всю жизнь в деревне?
– Ну, не обязательно здесь. Домик получше можно купить...
– На какие деньги?
– На мои. Я их обратно из-за границы переведу, это не трудно...
– А какие это деньги?
Валя не ответила. Опустила голову и тяжко вздохнула.
– Ничего у нас не выйдет, – спустя время сказала она. – Я знала, что ничего...
– Извини.
Максиму стало неловко. Да, Валя была киллером, убивала людей за деньги. Но ведь она в этом раскаялась. Да, этим грехи не смыть, но ведь у него у самого бревно в глазу. Он сам убивал людей. К тому же в самом недавнем прошлом эта девушка спасла ему жизнь, а в настоящем – заботилась о нем как мать родная... В любом случае не ему ее судить.
– Просто мы могли бы в этом доме остаться. Земли здесь много, можно было бы и огород распахать. Хозяйство завести, – без всякого энтузиазма сказал он.
– Можно и так, – кивнула она.
– Только не сейчас.
– Понятное дело. Сначала освоиться надо.
– Ты не поняла. Мне в Светлокаменск нужно.
– Зачем?
– А ты не понимаешь? С Кафтановым разобраться.
– Это ты не понимаешь, что там тебя в порошок сотрут. Уже бы в земле покоился, если б не я...
– А тут вопрос только так стоит – либо я, либо он. Нам вдвоем на одной земле места нет...
– Это всего лишь слова. Земля большая, места всем хватит. Вам только друг от друга подальше держаться надо...
– Не знаю, может, ты и права. Но не будет мне покоя, пока я с ним не поквитаюсь. Или он со мной...
– Это глупость.
– Нет, это одержимость.
– Если Кафтанов узнает, что ты жив, тебе даже до Светлокаменска не доехать. На полпути перехватят... Светлокаменск – его город, и он там полный хозяин. Если он объявит на тебя охоту, то пиши пропало...
– Однажды он уже объявлял на меня охоту. Сам еле спасся...
– Когда это было? Сейчас у него человек тридцать только в личной охране. А если со всех объектов снять...
– С каких объектов?
– С охраняемых. У него целая сеть охранных предприятий – по всему краю. Те же «крыши», только на законном основании. И охрана, считай, «пехота». Не все, конечно, но многие за него против закона пойдут... Врагов у него много, поэтому его дом – настоящая крепость. Как минимум рота спецназа нужна, чтобы к нему подобраться. А ты и близко не подступишься. Охрана, сигнализация, собаки, электрический ток по колючей проволоке... Ну а если убьешь, что этим изменишь?
– Все.
– И Майю обратно заберешь? – дрогнувшим голосом спросила Валя.
– При чем здесь Майя? – встрепенулся Максим.
– Думаешь, я не знаю, из-за чего у вас этот сыр-бор? Майя была твоей женой, а сейчас она живет с Кафтановым... Ты ее любишь?
Он хотел сказать «нет», но против его воли вырвалось «да».
– Но никогда ее не прощу.
– А любить будешь всегда...
Валя сама сделала этот неприятный для себя вывод. А Максим не стал ее разубеждать.
– А как же я? – спросила она.
– У нее своя жизнь, у меня своя, – в напряженном раздумье сказал он. – И с тобой... Если захочешь.
– Я-то захочу... Кажется, к нам гости! – всполошилась Валя.
И, как оказалось, беспокоилась она не напрасно. К ним приближался человек в милицейской форме. Фуражка набекрень, в зубах травинка. В левой руке болталась полевая сумка, правая, казалось, была неподвижна – оттянута слегка назад, чтобы легче было достать пистолет из кобуры.
– Загораем? – спросил он, сквозь веселый и вместе с тем внимательный прищур посматривая на Максима.
– Да, в самый раз перед банькой... – Валя поднялась с земли, вытянулась во весь рост, глянула на погоны собеседника. – Товарищ капитан...
– Банька – это, конечно, хорошо. Особенно если молоды и здоровы... А Варвара Лукинична говорит, что, мол, постояльцы не совсем здоровы. Плохой, говорит, парень был. Фельдшера вызывали... Что там у вас было, а? От чего лечились?
– От чего... Максим в УБОПе служил, бандита убил, а его за это в тюрьму, – скороговоркой выдала Валя. – Домой вернулся, а дружки этого бандита набросились на него, избили. Он как бы уже и не милиционер... А ведь и убить могли... В общем, уехали мы от греха подальше.
