– Тебе в первую очередь, золотко, – с щедрой улыбкой сказал он. И тут же, обняв девушку за талию, с лукавым прищуром шепнул ей на ушко: – Оксана твоя с Игорем, а ты со мной, хорошо?
Девушка зарделась, кивнула.
– О чем вы там шепчетесь? – разволновалась в свою очередь Оксана.
– О большой любви…
Архар отпустил Ольгу, двумя руками взялся за спинку кресла, отодвинул его, чтобы Оксана могла сесть за столик. Приготовить место для второй сестры подобострастно вызвался подоспевший официант, но Архар не позволил ему этого сделать. И за Ольгой он будет ухаживать сам.
– О большой любви мы шепчемся, – повторил он. – К горячему глинтвейну. – И, глянув на официанта, с недовольством спросил: – Ты еще здесь?
Парень исчез и минут через пять подал горячее вино с коньяком и корицей.
– Не очень вкусно, – заметил Архар, но официанта ругать не стал. Не его это вина, что глинтвейну не дали настояться.
– Не знаю, очень хорошо, – покачала головой Ольга.
– Мне нравится, – кивнула Оксана.
– А я кому нравлюсь? Ольга, может, тебе? Оксана с Игорем, а ты, я так понимаю, свободна? – спросил он у одной из сестер.
– Я тоже свободна, – чуть ли не с возмущением сказала вторая.
– А как же Игорь?
– Да мы с ним просто знакомы…
– Живете где?
– На Стаханова. В общежитии.
– Почему в общежитии?
– Мы учимся. В индустриальном техникуме. На последнем курсе.
– А лет вам сколько?
– Мне девятнадцать, – ответила одна из сестер.
– Мне тоже, – кивнула другая.
– Кто бы сомневался, – улыбнулся Архар. – От женихов, наверное, отбою нет?
– Почему?
– Да потому, что на такую красоту спрос большой.
– Да какие там женихи? Так себе! – пренебрежительно махнула рукой Ольга.
– И то верно, – кивнул Архар. – Какие там женихи, если вы в общаге живете. А со мной вы в квартире жить будете, в большой квартире с ремонтом, с мебелью…
Такая квартира у него была, но до сих пор как-то не очень думалось, что в ней может жить его любовница, даже две.
Архар вспомнил вдруг недавний разговор с Потаповым, и ему стало не по себе. Непонятно, откуда Мила знает про тот случай семилетней давности, когда они с братвой устроили самосуд над семьей кооператора. Сначала бизнес у бедолаги отобрали, потом квартиру, а затем казнили его на пару с женой. Наверное, Тереха спьяну Миле рассказал. И она сама под той же мухой ему об этом напомнила.
Квартира тогда досталась Архару. Туда он и собирался отправить возбудивших его сестричек.
– А к кому вы в женихи набиваетесь? – не без ревности спросила Ольга.
– А кто доступней, к той и набиваюсь.
– Ну, я не скажу, что доступна, но…
– Я тебя понял, девочка моя.
– А Игорь сюда не придет? – нервно спросила Оксана.
– А он тебе нужен?
– В том-то и дело, что нет…
– А ко мне домой поедешь?
– Ну, если пригласите…
– Приглашаю. И ставлю на полное материально-техническое обеспечение, если не возражаете.
Архар никогда не отличался щедростью, но сегодня с ним случилось что-то невообразимое. Он совершенно потерял голову и был готов на все, чтобы красавицы-сестры остались с ним. Они будут его любовницами, он будет к ним приезжать по вечерам, и это приключение растянется надолго, может, на годы. Живут же люди на две семьи. И у него будет две семьи… с четырьмя женщинами.
Девушки не возражали против его предложения и в тот же вечер отправились к нему на квартиру. Правда, сам он с ними не поехал. Головокружение немного спало, и Архар вспомнил о безопасности. Сначала он должен был узнать об этих девушках всю подноготную, проверить Игоря, а уже потом нырять в этот омут с головой.
3
Климук был чем-то расстроен – грустный взгляд, безрадостное выражение лица. Он и без того не отличался веселым складом характера – всегда чем-то озадачен, серьезный, неулыбчивый. Это был стройный сухопарый мужчина с выправкой дворянина, с детских лет посвятивший себя военной службе. Благородные черты лица, утонченные манеры, легкая снисходительность к собеседнику, в том числе и к начальнику, аристократическая флегматичность с меланхолическим налетом. Если бы Михаил знал его поверхностно, то не придал бы его грустным глазам значения – ведь он всегда такой, будто чем-то слегка расстроенный. Но Потапов знал своего подчиненного хорошо.
– Что-то стряслось? – спросил он.
– Зуб ноет, – нехотя и лаконично отозвался Климук.
Он сел за приставной стол, вынул из папки лист бумаги.
– К стоматологу сходи.
– Был уже, мышьяк на нерв положили.
В этом был весь Боря Климук. Нет, чтобы пожаловаться начальнику, отпроситься домой, так он молча сходил к стоматологу и продолжал терпеливо заниматься служебными делами.
– Что там у тебя?
– Ты сводку по девяносто третьему году просил, – напомнил Климук.
– Ну да, было дело. Закрутились мы с этими бандитами… И что накопал?
– Осенью девяносто третьего пропала семья Аникеевых, муж и жена, а в девяносто четвертом году в лесу, в районе деревни Маслятовка местные жители обнаружили незаконное захоронение. Могила была неглубокой, за зиму земля провалилась, собака егеря учуяла трупный запах. В общем, захоронение вскрыли, а там два трупа; в них мать Аникеева узнала своего сына и невестку. С трудом опознала.
– Понятное дело, что с трудом, зиму в земле пролежали.
– Дело не только в резких гнилостных изменениях, – покачал головой Борис. – У мужчины были отрублены голова и рука. Причем рука была расчленена…
– Пальцы отрублены?
– Да, сначала ему отрубили пальцы, потом руку по локоть, потом по самое плечо.
– Почему мы об этом ничего не знали?
– Ну, я еще тогда здесь не работал.
– А я работал, но пропустил.
– Расследование дела взяла на себя прокуратура Промышленного района, но преступников установить не удалось.
– Женщину как убили?
Климук заглянул в свои записи.
– Аникеева Любовь Степановна была убита выстрелом в голову.
– Какого они года рождения?
– Аникеев Виктор Ильич – одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого, Аникеева Любовь Степановна – шестьдесят первого.
– Сколько им лет было, когда они погибли? Ему, выходит, тридцать семь, ей – тридцать два… Дети остались?
