Вместе с Кириллом он служил в разведроте и хорошо помнил, как старшина гонял их перед выходом в учебный рейд. Ничего в экипировке не должно греметь и мешать движению. Каждый предмет следовало надежно закрепить, чтобы в пути ничего не выпало, на радость возможным преследователям. Он в точности следовал наставлениям своих командиров. И ничего не потерял, уходя от погони. А маска спасла его от возможных свидетелей. Поэтому сейчас он точно знал, что у Городового против него улик нет. Это придавало уверенности. Взгляд у капитана, конечно, проницательный, он будто читал его мысли, но ведь их к делу не пришьешь…
– Я говорю о том, что было, Егор.
– Что с Ренаткой случилось? – спросила Ксения. От волнения ее голос сорвался на высокую пронзительную нотку. – Что Фирс с ней сделал?
– Убил. Ударил по лицу, а попал в висок. Сломал кость, и все. Так иногда случается, – с сожалением, но без трагизма сказал мент.
– Вот так просто взял и ударил? И убил? – вне себя от возмущения спросила она.
– Вот так вот взял – и убил.
Ксения гневно глянула на Егора. В ее глазах угадывалось притворство, но все-таки злость была настоящей.
– Ты убил Фирса?
– Нет.
– Почему ты его не убил?
– А надо?
– Да!.. Да, да и еще раз да! Как же я ненавижу эту мразь!..
– Я даже знаю, за что, – сказал Городовой, глядя на Ксению с иронией поклонника ее актерского таланта. – И тебя прекрасно понимаю… Но все-таки самосуд – это не выход из ситуации.
– А что – выход? Наш самый гуманный в мире суд?.. Егор, сколько тебе отмерили? Три года? А за что?
– Я не был там, где убивали Кирилла Ясенова. Я не могу точно сказать, что там произошло. Скорее всего, ты, Егор, не убивал своего друга… Но ты убил Фирсова.
– У вас есть доказательства? – спросила Ксения.
– Может, и есть, – уклончиво ответил Городовой.
– Нет у вас ничего. А у меня масса доказательств того, что Фирсов – мразь и ублюдок!
– А Касьянов?
– Такое же ничтожество!
– Ты знала, что он ходил к жене Журавина?
– Ходил! Мишка – на дежурство, а эта гнида – к его жене! – выпалила Ксения. И, спохватившись, спросила: – А Мишка знает?
– Я спрашивал его, куда мог пойти Касьянов. Он верит своей жене. Поэтому сказал, что Касьянов ходил искать тебя. Сказал, что вы жили с ним в одном дворе… Ты знала, что Касьянов ходит к Вике. Я разговаривал с Ясеновым, он отрицает, что ты, Егор, был у него. Но я говорил с соседями Ясенова; они видели, что ты у него гостил.
– И что с того? Разве я не имел права прийти к отцу своего друга? – удивленно спросил Егор.
В желудке у него зарождалась нервная дрожь. При всем своем уважении к Ясенову он считал его слабым звеном. Виктор Николаевич мог банально проговориться, что у них с Егором возник план расправиться с бандитами…
– Имел. Ты имел полное право жить у Виктора Николаевича. Но ведь ты даже порядок у него в квартире не навел. А почему? Ты знал, что мы можем прийти к Ясенову, и не хотел оставлять после себя следы… Ты был у него после убийства Фирса, и винтовка твоя уже лежала на крыше дома. Ты не сбросил ее тогда, на Красных Коммунарах, потому что еще не рассчитался с Касьяновым. Ты знал, что Касьянов ходит к Вике Журавиной, поэтому ждал его в квартире Ясенова. Ждал – и дождался. И когда он появился, ты занял свою позицию на крыше. Ты все продумал, Курихин. И все у тебя получилось. Ты убил Касьянова и спокойно вернулся к Ясенову. Там и переждал время, после чего исчез. И очки зеркальные забрал, и черную бейсболку…
– У вас очень хорошо развита фантазия, капитан, – усмехнулся Егор.
– Только ты не учел одного.
Вид у Городового был такой, как будто он собирался раскрыть свои карты, чтобы сорвать банк и прижать Егора.
– Чего я не учел?
– Что, переживаешь? – торжествующе усмехнулся мент. – Есть проколы, да?.. Но ты же не профессиональный киллер; ты же не мог, уходя, убить пожилого человека? А тебе надо было его убить. Ведь он многое знал, не правда ли?
– Кого убить? Виктора Николаевича?! Ну, ты, в натуре, капитан!.. – захлебываясь от возмущения и переходя на «ты», протянул Егор.
– Что, рука не поднялась? А у Фирса поднялась бы. И у Касьяна – тоже.
– Ты что, допрашивал Ясенова?
– Нет, мы с ним просто поговорили. Он сказал, что за его сына и жену отомстили и что ему пора к ним… А вот кто за них отомстил?
Городовой не просто смотрел на Егора, он давил на него взглядом, пытаясь расколоть защитную скорлупу. Возможно, Ясенов действительно проговорился. Но признаваться в содеянном Егор не станет.
– Понимаешь, в чем дело, парень… В убийстве Фирсова и Касьянова мы подозреваем не только тебя. В этом убийстве подозревается еще и Миша Журавин.
– Миша?! Он здесь ни при чем! – всколыхнулась Ксения.
– А кто при чем? – резко посмотрел на нее Городовой.
– Не знаю… – стушевалась она.
И опрометчиво при этом глянула на Егора. Взглядом его выдала. Впрочем, Богдан уже и без того понял, кто настоящий убийца.
Егор представил, как на его запястьях защелкнутся наручники, и ему стало не по себе. Жизнь за решеткой тоже существует, в этом он уже убедился. Но жизнь эта постылая, сплошь из тягот и лишений. К тому же на этот раз его ждет гораздо более суровое наказание, вплоть до высшей меры. На смертную казнь вроде бы ввели мораторий, но все равно страшно. А еще страшней жить без Ксении. Ведь он так долго к ней шел… А сегодня еще и в любви ей признался. И она не оттолкнула его.
– Я знаю, – сказал Городовой, пристально глядя на Егора, – только доказательств против тебя нет, парень. Ты можешь выйти сухим из воды. А за тебя пострадает кто-то другой. Ты же знаешь, как это обидно, когда виноват один, а сажают за это невиновного.
Егор не отвел в сторону взгляд.
– Этот другой не виноват, – выдавил он.
– Ты в этом уверен? А кто виноват?
– А кто виноват в том, что Ксении сломали жизнь? – зло, сквозь зубы спросил Егор. – Кто виноват, что погиб Кирилл и умерла его мать? Кто виноват, что я потерял за колючкой два года?..
– Но ты же отомстил?
Егор громко промолчал.
– И Ксения теперь в безопасности.
– Да, в безопасности. Если Фирс убил ее подругу, то мог убить и ее. Или нет?
– Или да. Значит, Журавина надо оставить в покое?
– Он не убивал Фирсова и Касьянова.
– Это сделал ты. Но признания не будет, так я понимаю?
– Не в чем признаваться.
– Я все понял. Кажется, у вас вся каша выкипела, – кивком головы Городовой показал на котелок.
