– Поеду!
– Ты же должен понимать, что, кроме тебя, никто не согласится туда ехать.
– Поеду один.
– Это очень опасно.
– Не впервой.
– Ну, смотри, сам напросился… Может, все-таки передумаешь? – на этот раз без всякого подвоха, искренне спросил Гнутьев.
Похоже, он осознал, что меня действительно нельзя отпускать. Но и останавливать меня не очень хотел. Нужен ему был Прилепов и его сообщник.
– Не передумаю, – уверенно сказал я.
– Только прошу тебя, на рожон не лезь. Разведаешь, узнаешь и дашь нам знать. А мы уже и с казахами договоримся, и спецназ подключим. Якши?
– Куда на рожон без оружия?
– Насчет оружия можно договориться, но это время терять. Запрос, разрешение… Словом, волокита. Подождешь?
– Нет, – решительно мотнул я головой.
Я чувствовал себя болваном, но ничего не мог с собой поделать. Может, это и к лучшему? Рыбак рыбака видит издалека, а идиот – идиота. Может, Гарика в Чагане с ходу найду.
– Ну что ж, тогда оформляй отпуск и вперед! – Гнутьев просиял так, будто сделал мне великую милость.
– Что? – чуть не поперхнулся я.
– Отпуск, говорю, оформляй… Оружия у тебя все равно не будет, зачем тогда командировка? А так легенда у тебя будет… Алексей, какая у него будет легенда? – спросил полковник, обращаясь к Черепанову за помощью.
– Ну, скажем, отец у него в Чагане служил, сейчас инвалид, льготы ему положены, а для этого справка нужна, что он пострадал от ядерных испытаний. Вот Петрович за справкой этой и поехал, туда, в Чаган…
– Ну вот и легенда… А отпуск мы тебе компенсируем, – кивнул Гнутьев.
– Чем, продуктами? – в едкой ухмылке скривил я губы.
– Да, молоком, за вредность… По семейным обстоятельствам отпуск получишь. Если будет чем семью создать.
– Не смешно, – нахмурил я брови.
Гнутьев кивнул, покорно соглашаясь со мной. Но кулак от губ не отнял, чтобы было, куда прятать усмешку.
– А если серьезно, то к выезду подготовиться надо, – сказал Черепанов. – У меня сосед – начальник химслужбы в полку связи, я попрошу, он тебя в курс введет, что можно делать, а чего нельзя. Какие дозы, на какое время, ну, в общем, общение с ним лишним не будет.
– Да я и сам разберусь.
– И химзащиту сам достанешь?
– Ну, от этого я бы не отказался…
Вот с начальником химслужбы я встретился вечером того же дня. Он вышел ко мне на контрольно-пропускной пункт полка, через территорию части провел к себе на склад, где на полках в чехлах и без них лежали общевойсковые комплекты, пылились противогазы, очки для защиты глаз от ожоговых поражений, приборы радиационной и химической разведки, дозиметрического контроля. В одном углу громоздились ржавеющие знаки ограждения с табличками «заражено», в другом был установлен дезактивирующий душ, похоже, с запасом воды.
Яков Михайлович поразительным образом напоминал мне начальника химслужбы нашего полка, которого мы за глаза называли Зарин Зоманычем. Такой же низкорослый, худой, с заостренным носом. И ходил он, расправив узкие плечи так, будто за ними были крылья и он собирался на них взлететь. Кожа лица темная, глаза желтоватые, слезящиеся, как будто он целыми днями проверял противогазы в хлорпикриновой камере. На вид ему было лет сорок, но можно было дать и все пятьдесят.
– Ну! – нахраписто и с надеждой посмотрел на меня майор, закрывая за собой дверь.
– Гну!
Я достал из-под куртки литровую бутылку водки, и Яков Михайлович расцвел, как ядерный гриб над Хиросимой. Достал из ящика стола два мерных стаканчика из походной аптечки, наполнил их под завязку.
– За содружество родов войск! – не глядя на меня, провозгласил он и, не чокаясь, выпил.
Хлорпикриновый дым для закуски ему не понадобился, но я все же прошелся взглядом по противогазам – мало ли что.
– Я в Семипалатинск еду, – издалека начал я.
– И что?
– Защита нужна.
– От чего?
– От радиации.
– Бесполезно… Можно, конечно, в свинцовый скафандр влезть, но у меня такого нет. И не будет…
– А если серьезно?
– Если серьезно, то наливай да пей.
Он снова наполнил стаканы и поднял тост.
– За здоровье на зараженной местности!
– Какое там здоровье?
– Здоровье – оно и в Чернобыле здоровье. Если нормально все, то до ста лет проживешь. А если что-то хроническое, то можно и загнуться. Радиация штука такая… Водка – лучшая против нее защита. И лучше всего в прямой пропорциональности – чем больше уровень радиации, тем больше водки. Поглощенную дозу в чем измеряют? В радах. Рад – это количество радости на один грамм. Улавливаешь?
– Веселый ты человек, Яков Михалыч, – перешел я на «ты».
– Положение обязывает. Мне девятнадцать лет было, когда Чернобыль взбрыкнулся. Я в химполку служил, нас туда и бросили. Знал бы ты, сколько я тогда радиации съел – и в рентгенах, и в радах, и в бэрах! И ничего, выжил, потому что у нас канистра спирта была. А кто не пил, тех уже нет. Печально, но факт…
– Рентены, рады, бары?
– Тары-бары-растабары, – передразнил меня начхим. Но объяснение все же дал: – В рентгенах экспозиционную дозу измеряют, в радах и греях – поглощенную, в бэрах – эквивалентную… Не понял?
– Если честно, не совсем.
А если еще и точно, то совсем не понял.
– Экспозиционная доза – это все, что в воздухе вокруг тебя. Чем больше рентгеновское и гамма-излучение производят ионизацию воздуха… В общем, чем сильней фонит, тем больше рентгенов на тебя давит. Но давить мало, нужно, чтобы твой организм еще и прогнулся. Вот сколько ты съел, столько поглощенной дозы и получил. Каждый организм по-разному на эту дозу реагирует. Съел четыреста пятьдесят рад – и все, вечная тебе память. А черепаха и тысячу выдержит. А дрозофила на ста тысячах только и загнется… Эквивалентную дозу можно сравнить вот с этим делом, – Яков Михайлович щелкнул пальцами по горлышку бутылки. – Взять, например, пол-литра пива и пол-литра водки. Я поглотил пол-литра пива, ты – пол-литра водки, в обоих случаях поглощенная доза будет равна полулитру. Но как действует на человека пиво, а как действует водка – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Ты выпил пол-литра водки и окосел, я выпил пол-литра пива, и ничего. У водки высокий коэффициент крепости, у пива пониже. Так и с радиацией. Излучение бывает разное: есть поток альфа-частиц, есть поток нейтронов, есть поток бета-частиц, есть электромагнитное и рентгеновское излучение, и каждое действует на человека по-разному, как пиво, вино и водка. У альфа-частиц коэффициент качества – двадцать, у нейтронов – десять, у всего остального по единице. Умножаем поглощенную дозу радиации на коэффициент качества и получаем эквивалентную дозу. Улавливаешь?
