Вопрос о том, убивать или нет, практически не стоял. Уж точно миндальничать со своими преследователями я не стану. Если уж влез в шкуру самоубийцы, то умру с музыкой, как настоящий камикадзе.
Да и некогда было размышлять над этим вопросом. Автомат мой уже был направлен в темноту коридора, а из-за его поворота в противоположном конце уже вывалился луч света. Голоса, шум шагов, треск штукатурки под ногами.
Их было трое. И все с фонарями. Мне даже не нужно было включать свой прожектор. Да и ни к чему выдавать себя. Подпустить поближе и положить всех разом… Я мысленно потирал руки в предвкушении скорой победы. И зачем только я занимал свои мысли затяжной перестрелкой, если мог вывести противника из игры одной длинной очередью? Главное, подпустить поближе…
Пока подтянется подкрепление, я уже успею затеряться в лабиринтах этого бункера, а возможно, сумею перебраться в соседнее… Лишь бы только мои преследователи подошли поближе.
– Осторожней, не торопитесь!
Один боевик осаживал других, и это мне совсем не нравилось. Похоже, кто-то из этой троицы чувствует притаившуюся опасность… А вот луч света остановился на моем лице и впился мне в глаза.
– Ложись! – Чей-то истошный голос стал ярким для меня свидетельством, что я обнаружен.
Таким же ярким, как луч фонаря, ослепивший меня. Перед глазами замельтешили белые мошки, но это не помешало мне нажать на спусковой крючок. Первый трассер я не увидел, потому что он потерялся в свете фонарей. Зато сквозь грохот автоматной очереди до меня донесся чей-то вопль. Похоже, одна цель поражена.
Но все три фонаря погасли разом. Значит, раненный мною боевик еще жив, если смог потушить свой прожектор. И голова у него соображает… Я продолжал стрелять, и последующие трассеры потерялись в сумасшедшей пляске белых мушек перед моими глазами. Зато я увидел, как огоньки раскалившегося в полете фосфора понеслись ко мне. Противник рассредоточился и открыл огонь. Теперь главное не потерять голову от страха.
Страх был. А как еще иначе, когда все пространство вокруг тебя наполнилось мерцающей смертью, когда пули высекают искры у тебя над головой, за спиной, с визгом отлетая от стен лестничной шахты. Остановить этот кошмар можно было только ответным огнем. А как стрелять, если нужно протянуть правую руку к фонарю, включить его.
Фонарь я включил, и одно это могло служить показателем моей профессиональной пригодности. Страшно было, но я не растерялся. И еще позицию сменил. Теперь я не лежал, а стоял, и автомат мой находился метра на полтора выше прежнего. Пусть боевики метят вниз в то время, как моя голова, наполовину открытая для прицельной стрельбы, уже высоко.
Я осветил пространство перед собой, и противник нервно перенес огонь на раздражающий источник света. Суета – плохое подспорье в бою, особенно, когда ты весь как на ладони. Теперь я видел не только огоньки выстрелов, но и самих боевиков. Один лежал пластом, безжизненно выбросив руки вперед. Другой пятился к нише в стене, стреляя по фонарю, третий не двигался, но сосредоточенно вел огонь с колена. Наверное, они оба уже понимают, насколько хорошую мишень представляют собой. Нетрудно представить, каково сейчас их психическое состояние – возможно, выть хочется с тоски. Может, и воют, только не слышно ничего за грохотом очередей.
Я выстрелил в неподвижного боевика. Но до того как мой трассер прочертил идущую сквозь него линию, он успел разнести вдребезги мой фонарь.
Затих один вражеский автомат, и тут же замолчал второй. Я пытался трассерами высвечивать пространство в том примерно месте, где находился отступающий к нише боевик. Может, потому и не слышно его, что я смог поразить и эту цель.
Но вот, израсходовав последний патрон, заглох и мой автомат. Убрав голову из простреливаемого сектора, недоступный для вражеских пуль, я прижался спиной к стене, в меру суетливым движением отстегнул клапан с кармана разгрузочного жилета, вынул снаряженный магазин… Черт возьми, как медленно тянется время! Вроде бы и стараюсь действовать быстро, вроде бы получается, но рожок все равно очень медленно приближается к автомату. Стук! Это полный магазин соприкасается с опустевшим. Непростительная и совершенная мною глупость. Сначала я должен был отсоединить использованный рожок, и только затем искать ему замену. Что ж, теперь приходится совать полный магазин под мышку, освобождать для него место. Бумс! Это падает на пол пустая обойма. Клац! Снаряженный магазин занял свой боевой пост. Не забыть бы теперь передернуть затвор, чтобы дослать патрон в патронник. Не забыл… Ну почему время тянется так медленно?
Я не присел, я упал на колено, стукнувшись о бетонный обломок. Боль встряхнула меня, и даже показалось, что время ускорило свой ход… Нет, не показалось. Я стремительно высунулся из укрытия и выпустил в темноту короткую очередь. И тут же напоролся на ответные выстрелы, один из которых выщербил ямку в стене в сантиметре от моего лица. Острая крошка впилась мне в щеку. Боли я не почувствовал, но лег, чуть изменив позицию. И снова выстрелил.
Огоньки ответной очереди, как показалось мне, отодвинулись на несколько шагов назад. И выстрелы были не столь меткими. Похоже, противник отступал. Я послал вдогонку еще с полдюжины пуль, но боевик не отозвался. Я мог бы подумать, что с ним покончено, если бы не слышал отдаленный шум его шагов. Он уходил тяжело, натужно, как будто тащил на себе весомый груз. Может, раненого с поля боя выносил… Если так, то исполнял он благородную миссию, и достоин был уважения. И даже жалости. Но только не пощады. Жалость и пощада в данном случае и близко не были синонимами. Я мог жалеть противника, но не имел права отпустить его так просто. Нельзя, чтобы он отошел на безопасное расстояние. Возможно, в машине у него находится гранатомет, и он вернется сюда и уничтожит меня шквалом огня. Или вызовет подмогу с тяжелым оружием… Нет, я не должен был его отпускать.
Глава 19
Я стрелял на звук, пока в магазине не закончились патроны. Я перезаряжал автомат, а шум шагов продолжал пилить нервы. Израсходовал третий по счету рожок, но боевику хоть бы хны. Только хруст под ногами и ни стонов, ни ругани. А в итоге он добрался до конца коридора и скрылся в шахте первого спуска.
Сейчас он поднимется наверх, доберется до своей машины, и если в ней есть гранатомет, я не должен буду позволить ему сделать выстрел. Я должен встретить противника у самого входа, где он меня не ждет.
У меня еще было в запасе время, и я мог сбегать за фонарем из тех, что лежали в коробке. Но вначале я обследовал тот, который был разбит пулей. Восстановить его в моих условиях не смог бы даже сам Кулибин, если, конечно, не прибегать к двум уцелевшим фонарям. Зато в нем сохранился съемный аккумулятор, а это запас питания, что само по себе очень ценно.
Снятый аккумулятор я бросил в коробку, а взамен взял целый фонарь. С ним вышел в коридор, осветив пространство перед собой, подошел к лежащему на полу человеку. Он был мертв. Одна пуля попала в грудь, в тонкую расщелину между карманами разгрузки, заполненными снаряженными магазинами, которые могли бы защитить его. Что называется, не повезло. Автомат валялся рядом. Что ж, таким добром не разбрасываются. Но его я заберу на обратном пути, как и тот «АКМ», который украшал захламленный пол в нескольких шагах от меня. Автомат валялся сам по себе, а его владельца нигде не было. От него осталась только кровь на полу. Значит, все-таки уцелевший боевик вынес раненого товарища. Что ж, честь ему за это и хвала.
