И снова пришлось преодолевать подъем в кромешной и звенящей темноте. На этот раз я догадался прихватить с собой всю коробку. И с ней, опять же не включая фонарь, спустился вниз.
Я проходил последний маршевый пролом, когда услышал вдруг шорох впереди, возню. Как будто кто-то крался ко мне из темноты и тесноты помещений. И это могли быть подземные монстры, которых я выпустил из подземного хода своими же руками. Если бы это были люди, они бы шли, переговариваясь между собой, а эти твари подкрадывались в тишине. Только и слышен был хруст их шагов.
А ног много, не одна пара.
Что же мне делать?
Луч фонаря, высветивший коридор с противоположной от меня стороны, прогнал суеверные страхи. Монстры, если верить сказкам о них, отлично видят в темноте, а здесь искусственный свет. И голоса…
– Давай, давай, быстрей! – Кто-то резким шепотом поторапливал кого-то.
Все-таки это были люди. Я мог бы с полным на это правом сказать, что никакой монстр не может быть страшней агрессивного человека с автоматом… Но все-таки лучше иметь дело с обычными людьми, чем с нечистью.
Я не стал вплотную подходить к дверному проему. Осторожно ступая, встал в нескольких метрах от него так, чтобы видеть коридор. Робкие лучики фонаря шарили по мне, но из темноты выхватить не могли. Зато я уже знал, куда стрелять.
Их было трое. И они медленно приближались ко мне. Я не торопился: ждал, когда подземный ход выплюнет из себя очередную партию встревоженных взрывом боевиков. Чтобы попробовать объять все поле разом. Но больше никто не появлялся.
– Здесь он где-то, черт, – услышал я чей-то голос.
Что ж, черт так черт. Нет страшней черта, чем тот, который выпрыгивает из табакерки. Особенно если он с боевым автоматом.
Если бы не узкий проход в коридор, я мог бы подпустить противника на максимально близкое расстояние. А так близился момент, когда в поле моего зрения могли остаться двое из трех, а потом и вовсе один боевик. Этого я допустить не мог. И стремительно вышел из укрывающей меня темноты.
Перед тем как нажать на спусковой крючок, я вздрогнул: страшная мысль пронзила меня. Что, если в руках у меня тот самый автомат, которым я крушил стену? Если так, то ствол заклинит после первого выстрела… Вроде бы и сменил оружие, но так вдруг стало страшно, что на лбу выступил холодный пот.
Мысль эта была стремительной, но действие опередить не смогла. Я все-таки нажал на спусковой крючок, и автомат оглушил меня длинной очередью.
Сначала потух один огонек, затем другой. Третий какое-то время светился, даже успел огрызнуться короткой очередью. Но все-таки погасла и третья вражеская жизнь. К тому моменту магазин в моем автомате опустел.
Прежде чем высунуться из входного проема, я осветил фонарем коридор. Три неподвижных тела, и все лежат так, что выстрелить в меня, не изменив положения, невозможно. А оружие при этих парнях было. Я осторожно приблизился к ним. Все боевики были мертвы. Что ж, иначе и быть не могло. Я не прочь был бы обзавестись живым пленником, чтобы затем развязать ему язык. Мне нужна была информация об объекте, который он охранял. Сколько людей там, что в них находится. Вот если бы я не нуждался в этом, тогда обязательно кто-нибудь из них выжил.
– Восьмой, Восьмой! Ответь! – захрипела вдруг портативная радиостанция, прикрепленная к карману рыхлоносого покойника с дырявым лбом.
Как и все, он был одет в обычный камуфляж. Никаких средств радиационной защиты. Значит, в этом плане там, впереди все в порядке. Еще бы продуктов порохового полураспада избежать, тех, что с выделением тяжелого свинца, ну очень тяжелого.
Я забрал у покойника радиостанцию, приблизил ее ко рту так, будто она могла взорваться у меня в руках.
– Восьмой слушает, – прохрипел я, изображая раненого.
– Гена, ты чего? – забеспокоился человек из эфира.
– Да пуля… Стреляли тут…
– Кто?
– Да лежит здесь. Я его тут очередью… Сейчас поближе посмотрю… если поднимусь… Не могу подняться… Он всех тут положил. И меня…
Я затих, притворившись мертвым.
– Гена, что с тобой? Гена, Гена, не теряйся! Мы сейчас, мы скоро!
Радиостанция работала на прием, и я взял ее с собой.
Я шел по коридору к четвертому боксу, а голос из эфира продолжал взывать к погибшему боевику. Его начальник и, видимо, хороший товарищ требовал, чтобы он ответил. Требовал тоном, близким к истерическому, потому что человек на том конце провода очень хотел, чтобы Гена выжил. Но не судьба.
Прежде чем сунуться в помещение, я внимательно осмотрел его. Вдруг боевики выставили в арьергарде боевое охранение? Вероятность такого варианта была ничтожно мала, но в моем положении осторожность была не только средством к спасению, но и способом успокоить нервы.
Стараясь не шуметь, я оказался в пространстве меж двумя кучами грунта, а затем втянулся в открытый проход – земляной со всех сторон, но защищенный от обвалов тонкими железобетонными столбиками. Рация к этому времени замолчала. Похоже, гибель Гены уже не ставилась под сомнение.
Я уже знал, что на помощь одной погибшей группе собирается отправиться другая. Что ж, предупрежден, значит, вооружен. К тому же, как хотелось на то надеяться, меня считают мертвым, а это – ни много, ни мало – фактор внезапности. С расслабленным противником легче работать…
И еще я знал расположение помещений подземного бункера, с которым соединялся пройденный мною склад. Если, конечно, можно было верить схемам, взятым с потолка. Неизвестно было только назначение соседнего сооружения и как много там людей. Я знал только, что этот бункер соединялся с другим самой настоящей линией метро.
Чем дальше уходил я в проход, тем ниже и уже он становился. В одном месте мне даже пришлось согнуться чуть ли не вдвое, и это при том, что приходилось идти боком, под значительным уклоном вверх. Но вот проход стал расширяться, и скоро я увидел свет.
Это был электрический свет, но не от переносного фонаря, а от стационарного источника. Я шел, стараясь ступать бесшумно, всматриваясь вперед – не мелькнет ли чья-то тень на световом фоне, вслушивался – вдруг донесутся до меня чьи-то шаги. Автомат держал наготове, уперев приклад в плечо. Патрон в патроннике, полный рожок, предохранитель снят, палец на спусковом крючке. Война – верней, очередной ее этап – могла начаться в любое мгновение.
Я не знал, для чего предназначалось сооружение, в которое совался на свой страх и риск. Судя по схеме, коридор был круглым, как большой адронный коллайдер, и все помещения смыкались между собой с внутренней стороны этого кольца. Нужно было пройти полкруга, чтобы добраться до прямоугольника, обозначающего станцию метро. Но доберусь ли я до станции, вот в чем загвоздка? Ведь попадусь же, как кур в ощип; и кипятком обдадут, и выпотрошат, и сварят на съедение. Но, увы, у меня не было иного выхода, как идти напролом…
