Насадный узнал её мгновенно, возможно, потому, что когда-то долго и исподтишка наблюдал за ней, даже любовался, и потому запомнил эти вишнёвые неповторимые глаза.
— Прошу, — после паузы пригласил академик.
— Не нужно пока никуда звонить, — сразу предупредила Дара, закрывая за собой дверь. — Извини, Насадный, но нам пришлось изъять у тебя всю коллекцию, связанную со Звёздными Ранами.
— У меня была такая мысль, — сдерживая недовольство, ворчливо произнёс он. — Могли бы предупредить.
— Не могли, — сказала она. — Всё должно выглядеть как настоящая кража…
— С чем это связано? — возмутился Насадный. — Почему вы хозяйничаете у меня в доме, в жизни? Делаете всё, что захотите!.. Или я всё ещё обязан вам за спасение в блокаду?
— Насадный, ты постарел, — с некоторой грустью определила Дара. — Чувствуешь, стал ворчливым и безрадостным. А тогда, в Латанге, был ещё молодым и сильным. И когда-то водил на празднике Радения, помнишь?
— Не помню…
— Постарел и успокоился. А фаза Паришу достигла своего расцвета. Летарии, объединившись, упиваются счастьем и блаженством, поскольку фаза бед, потрясений и катастроф для них живительная, питательная среда. Ты же, Варга, тем временем превратился в обыкновенного камнереза и увлёкся искусством. И ладно бы искусством — ещё и бизнесом. Продаёшь свои каменные полотна на берегу Невы.
Она говорила и при этом расхаживала по квартире, озирая пустые полки. Академик сел в своё кресло и молча наблюдал за гостьей. Наконец, Дара принесла стул и пристроившись рядом, участливо похлопала по вялой руке.
— Мы же с тобой знакомы, Насадный, ты вспомнил меня? Дару невозможно забыть…
— Да, я помню, — сдержанно обронил он.
— Знаю, ты устал, скорбишь по другу и чувствуешь полное одиночество, — участливо проговорила она. — Но ты не одинок, Насадный. Ты же заметил: я появляюсь, когда тебе трудно…
— В прошлый раз ты была… с мужчиной? — напомнил академик.
— Теперь пришла одна… Тебе же трудно, Варга? Почти так же, как в блокадном Питере.
— Там были другие… И Дара — другая.
— Но похожая на меня, — уточнила она. — По крайней мере, к тебе приходят люди с желанием разделить участь, верно?
— Зачем вам понадобилась моя коллекция? — спросил он, внутренне сжимаясь ещё больше. — Изъяли папку с расчётами — ладно. Я действительно увлёкся алмазами… Но коллекция образцов из всех астроблем земного шара? Это всё, что у меня осталось. Я не закончил исследований…
— Если бы не взяли мы — завтра она бы оказалась в руках кощеев, — заявила Дара. — Надеюсь, ты помнишь, кто управляет летариями?.. Но на сей раз не только тебе — и нам трудно, — продолжала она. — Я пришла за помощью. Настала пора отдавать…
— Я уже вам отдал секрет «Разряда»…
— Вот о нём и пойдёт речь! — подхватила Дара. — Изъять коллекцию было совсем не хлопотно. Труднее оказалось найти в кернохранилище керн со скважины Б алтайского месторождения, но не содержащий алмазов. И вывезти его с Таймыра. Мы сделали это…
— Зачем?.. Я до сих пор не понимаю логики ваших действий! Скрыть таймырские алмазы теперь невозможно! Да что там!.. Город продан! Какие-то братья купили его и наверняка ведут добычу!.. Астроблема стоит на руде!
— Да, ведут, — подтвердила гостья. — Ковыряют с помощью зубил и молотков, как делал это когда-то и ты… Потому что пока не запустили экспериментальный образец «Разряда». Ты передал ключевую часть документации, но изготовленная установка цела и находится в городе.
— Это всего лишь действующая модель! — попробовал оспорить Насадный. — Она была демонтирована и надёжно спрятана.
— И это ты называешь надёжно? — усмехнулась Дара. — Твоя коллекция подобрана так, что в совокупности с… изъятыми безобидными бумагами может натолкнуть кощеев на путь исследований в области новейших вооружений. Если же им удастся запустить «Разряд», они откроют природу Звёздных Ран. А это, как тебе известно, совершенно новый вид оружия, против которого уже не может быть никаких защитных систем. Я знаю, ты собирался ехать на Алтай, но придётся отменить эту экспедицию и снова отправиться на Таймыр.
Насадный вскочил и, как всегда бывало в минуты крайнего недовольства, заходил нервной, прыгающей походкой.
— Почему?.. По какому праву вы уже не в первый раз вынуждаете меня исполнять вашу волю?
— Это воля Стратига.
Что-то знакомое послышалось в этом имени, в памяти что-то блеснуло, на миг озарило бесконечную цепочку людей, взявшихся за руки…
— Мне шестьдесят два года! — продолжал он, поборов раздражение. — Я прожил свою… плодотворную жизнь и хочу заниматься тем, чем хочу! Меня больше не интересуют ни алмазы, ни «Разряды», ни оружие!
— Насадный, ты совсем ещё молод, — сказала Дара. — Всего шестьдесят два… Ты постарел не по возрасту. Поэтому и утратил память… Но, кроме тебя, никто не сможет быстро уничтожить «Разряд». Стратиг обеспокоен. Нам с тобой придётся ехать на Таймыр, Варга. Это мой новый урок.
Она подошла к академику вплотную и словно врач как-то пристально и глубоко посмотрела ему в глаза. Святослав Людвигович смутился и, дабы не выдавать чувств, заговорил гневно и резко:
— Послушайте, вы!.. Если вы… имеете какое-то право вмешиваться в мою жизнь, это вовсе не значит, что я ваш слуга! Или подданный!.. Ворвались в дом, обчистили его!.. Да кто вы такие, чтобы приказывать мне?!
— Я поеду с тобой на Таймыр, — невозмутимо повторила Дара. — Но тебе придётся дать немного манорайской соли. В таком состоянии ты не доедешь до Астроблемы. Я сделаю амулет, — она достала из сумочки золотую капсулу.
Об этой соли он уже слышал от счастливого полубезумца с фамилией Зимогор, и теперь, несмотря ни на что, притянулся взглядом к рукам женщины с вишнёвыми глазами.
— Да, — сказала она. — Ты видишь манорайскую соль. И Звёздная, которую ты открыл на Таймыре, выглядит совсем невзрачно по сравнению с солью Вечности.
— Погодите, — академик на мгновение словно оцепенел и задержал дыхание. — Кажется, я слышал что-то подобное… Или даже видел!.. Ко мне приходил человек с очень странной фамилией…
— Нет, Насадный, Зимогор приносил лишь пустую солонку. Вспоминай, где ещё мог видеть?
Академик почувствовал, как ускользнуло воспоминание, побродил по залу и тяжело опустился в кресло.
— Нет, не видел…
— Обретение, как и потеря, тоже приносит печаль, — заключила Дара. — Если бы ты знал, академик, в чём суть манорайской соли, ты бы навсегда отказался от своей науки, от алмазов, города Астроблемы… И от жизни бы своей тоже отказался и посчитал напрасными эти шестьдесят два года.
Она нашла ножницы на столе Насадного, не жалея своей сумочки из натуральной крокодиловой кожи, вырезала два лепестка в форме сердечка и принялась сшивать их суровой жёсткой ниткой. Это чисто женское занятие расслабило её строгое лицо, подобрели глаза и порозовели жёсткие губы.
