Перед тем как двинуться по этапу, Ирина призвала к себе Архимеда и велела ему переписать на имя Артема Городецкого ночной клуб «Фараон». На следующий день на свидание к ней прибыл сам Артем. Он снова объяснился ей в любви и отказался от клуба. Он не хотел омрачать их отношений материальными обязанностями друг перед другом. Но она все же настояла на своем. Клуб опять перешел к нему.
На пересылку Ирина готова была отправиться с легким сердцем. Но получила известие о гибели Вадима. Он предал ее, чуть не стал причиной ее смерти. Но он сам стал жертвой похотливой Леночки, ангела с дьявольской душой. Когда-то она любила его. Он был для нее кумиром. И после разрыва он мало упал в ее глазах. Он достоин был сожаления... Во всем виновата Леночка...
Она скоро вернется домой. Гирла останется на своем месте, а она займется законным бизнесом. Хватит крови, хватит зла. Она будет вести свой бизнес по-честному...
Лагерь встретил ее холодным проливным дождем. Серость, грязь, никакого уюта. Но это ее дом. И она должна жить здесь по-человечески, следить за собой, не опускаться. Но и выделяться из толпы не хотелось. Не видела она смысла, чтобы утверждать здесь свой авторитет... Покоя и смирения хотелось ей. Только в таком состоянии духа она смогла бы искупить свои грехи, хотя бы частично...
В карантине обошлось без приключений. Неприятности начались, когда она оказалась в отряде. Тихая, спокойная, умиротворенная, она производила впечатление простушки, оказавшейся за решеткой по какой-то роковой случайности. И казалась совершенно безобидной. А еще она была красивой. И, как итог, ею заинтересовалась «коренная» обитательница зоны, мощной комплекции бабища с мясистым лицом и смешной кличкой Танкетка.
Она подошла к ней в душе, когда та смывала с себя мыльную пену.
– Привет, красотка! – остановилась перед ней Танкетка и словно бы невзначай обвила ее стан своей рукой.
– Оставь меня, – отстранилась от нее Ирина.
Она отступила на два шага назад. Бесформенное тело Танкетки не вызывало ничего, кроме отвращения.
– И не подумаю, – нагло ухмыльнулась «коренная». – Какая у тебя попка, какие грудки... Хочешь, давай с тобой дружить...
– Не хочу...
– А зря... Со мной все хотят дружить...
– Сомневаюсь... Ты такая уродина, – в голосе Ирины не было злобы.
– Вот ты как заговорила... – недобро усмехнулась Танкетка. – Ну, ну, вечером посмотрим... У тебя еще есть время, подумай...
А вечером в бараке к ней подошли трое. Танкетка и две ее «шестерки».
Ирина готова была к смирению, даже к покаянию. Она хотела провести пять лет заключения, замаливая свои грехи. Но чьей-то подстилкой она быть не собиралась. И, чтобы не опуститься до уровня лагерной лесбиянки, она должна была отвечать силой на силу. У нее просто не оставалось иного выхода.
– Ты подумала? – глумливо спросила Танкетка.
Третья ходка у нее на зону. И все за воровство. Так, мелкая сошка. В последний раз ее взяли на сбыте краденого. Сняла с кого-то меховую куртку и сама же пыталась ее продать...
– Подумала...
Ирина сбросила с себя внешнюю невинность. Она вдруг стала той задиристой пацанкой, какой была не так уж давно. Ее взгляд заиндевел, наполнился внутренней силой. Она была готова к драке со всем бараком. Пусть ее лучше убьют, чем опустят.
– И что?
– Да пошла ты на крен!
– Смотри, как разошлась, – покривилась Танкетка и двинулась на нее.
Но в ее движениях уже чувствовалась неуверенность. Знаменитый своей магической силой взгляд Ирины возымел над ней действие.
Ирина умела драться. А еще она занималась восточными единоборствами под руководством опытных инструкторов. И вот все ее умение ставилось на карту.
Танкетка перла тяжело как танк. Не зря же ей дали такую кличку. И удар у нее был тяжелый. Она вкладывала в него всю свою силу. Но Ирина увернулась, зашла к ней сзади и врезала ей по почкам. Крякнув от боли, «коренная» стала разворачиваться к ней, пытаясь ухватить ее за волосы. Но куда там. Ирина снова увернулась и тут же ногой ударила ее по коленной чашечке. Послышался хруст перебитых суставов. Танкетка осела на колено и дико взвыла.
А на Ирину набросились двое. Первая получила ногой в живот и кулаком в переносицу. Вторая – ладонью в кадык. Обе вышли из строя.
Ирина победила. Но эта была победа, после которой победителю не достается ничего. Десятка два баб с уродливыми физиономиями закоренелых зэчек скопом сзади набросились на нее. Чья-то рука уже ухватила ее за волосы, когда послышался властный окрик:
– Не троньте ее!
И толпа расступилась, освобождая место для немолодой уже женщины с властным взглядом. По обе стороны от нее стояли бабы-вышибалы. Женщина была одета по-домашнему, чувствовалось, что колония для нее дом родной.
Эту женщину называли Мамой. Она держала под своей пятой всю зону. Никто не смел перечить ей.
– Неплохо ты их, – кивнув на Танкетку и ее «шестерок», сказала Мама.
И посмотрела на Ирину одобрительным взглядом.
– Я защищалась...
– Понятное дело... Пойдем со мной. Разговор есть...
Они сидели в теплом уютном углу барака, пили крепкий чай.
– Малява от воров пришла. К нам на зону пожаловала Ириха, – сказала Мама. – Сам Сова просил о тебе позаботиться...
– Позаботились... Чуть не убили, – усмехнулась Ирина.
Ей было приятно, что о ней не забывают, заботятся.
– Танкетке этой уже давно пора башку открутить. Совсем зазналась. Людей совращает, лесбиянка кренова. А ты в ее вкусе, вот она на тебя и позарилась... На воле ты была в большом авторитете, легенды о тебе ходят. Шутка ли, четыре сотни «пехоты» под тобой... Но у нас, на зоне, ты никто. У нас свои законы... Хотя теперь тебя уважать будут. Круто ты с Танкеткой обошлась. Кто знает, может, и здесь, в неволе, о тебе легенды ходить начнут. Есть в тебе особая сила, умеешь подчинять себе людей...
И Мама, как показалось Ирине, ревниво взглянула на нее.
– Подчинять себе я никого не собираюсь. Я сама по себе. Вот только бы меня не трогали...
Ирина по-прежнему ощущала потребность в уединении.
– Отшельницей хочешь стать?
– А хотя бы и так...
– Твоя воля... Но уважения к тебе не будет...
– Как-нибудь переживу... С Хозяином я хочу встретиться...
– Зачем? – насторожилась Мама.
– Церковь хочу здесь построить, небольшую. И священник будет...
– Священник – это хорошо! – развеселилась Мама. – Грехи отпускать нам станет. Может, кого и обрюхатит...
Она замолчала, наткнувшись на острый взгляд Ирины.
