– А срать я на него хотел! Времена блатных с их тухлыми законами уходят. Наше время наступает! Всех к ногтю прижмем! А кто против, тому пуля. Мочить всех налево и направо, только так мы вознесемся над всеми... А ты этого не понимаешь!
– А мне и понимать нечего... Ты, урод, подставил нас под удар. Ты грохнул Костыля, а отвечать нам всем придется...
– Да не ссы ты! – В его голосе звучало презрение к ней. – Ты здесь ни при чем. За Костыля ответит моя бригада. А моя бригада, ты уж извини, ни под кем больше не ходит. Вы сами по себе, мы сами по себе...
– В отвал идешь?
– А как хочешь, так и называй... Ты больше мне никто...
– Ну-ну, – она лихорадочно соображала.
Но напряжение мысли на ее лице не отразилось.
– Вот тебе и «ну»... Короче, город мой. Только мой! Он весь с потрохами будет подо мной. И никакого Костыля в моих планах нет. Я его попросту вычеркнул...
– А я в твоих планах есть?
Если бы она умела убивать взглядом, этот ублюдок лежал бы сейчас мертвым.
– И тебя там нет...
– Ты что, и меня грохнешь?
– Нет, ты сама отсохнешь, – глумился он. – Ты же никто. Ты чучело гороховое... Ты же не можешь убивать. В тебе нет звериной жестокости, только голый понт. А без жестокости в нашем деле ты никто... Вот увидишь, скоро все твои «быки» переметнутся ко мне... А оружие, ты уж извиняй, я уже перекантовал к себе...
– Гнида ты! – Ирина незаметно сунула руку в ящик стола.
– Это все слова! – В знак своего презрения он даже не глянул на нее. – Все, пока! До скорых встреч!
Он собрался уходить.
– Эй, постой, – попытался остановить его Гирла.
Но он пропустил его слова мимо ушей.
– Мутило, ты еще огребешь, – послал ему вдогонку Самовар.
– Смотри сам не огреби, – обернувшись, ехидно глянул на него Мухомор.
Еще мгновение, и он исчезнет.
– Мухомор! А хочешь, я скажу, что о тебе братва думает? – Ирина сделала последнюю попытку остановить его.
И ее слова возымели действие. Уж очень Мухомор беспокоился о том, что о нем говорят. Это было его пунктиком.
– Да? И что?
Он остановился на пороге.
– А братва говорит, что ты сука и тебя пора кончать!
И она направила на него вынутый из стола «наган». Тот самый, с которого все начиналось.
На сходняке оружия с собой иметь не полагалось. За этим тщательно следили. Поэтому Мухомор никак не думал, что его смогут остановить с помощью «ствола». А зря, в отличие от него, она просчитывала ситуацию на два шага вперед.
– Эй, ты чего? – сошел он с лица.
– Говоришь, я не могу убивать? – Она смотрела на него пронзительным ненавидящим взглядом. – Ты ошибся, Мухомор!
И нажала на спуск.
Стрелять она умела. Последние два месяца часто заглядывала в городской тир, который они арендовали на пару часов в день. Гирла об этом побеспокоился.
Пуля угодила Мухомору прямо в лоб. Закатив безжизненно глаза, он грохнулся на мягкий ковер на полу.
– Ну, кто скажет, будто я что-то не так сделала? – Хищно усмехнувшись, Ирина бросила пистолет на стол.
– Мля буду, если этот петрила не заслужил, – едва взглянув на труп Мухомора, сказал Весло.
– Жаль, у меня «ствола» не было, – добавил Самовар.
– В натуре, раскола нам не надо, – кивнул Кирпич.
Весло, Самовар, Кирпич – их она ставила во главе звеньев. Но теперь они уже держали под собой бригады.
– Да, попала ты, мать, в переплет, – подал голос Гендос. – Ты вроде письма от Усика получаешь. Съездить бы тебе к нему не мешало...
Гендос и Архимед были мозговым центром в их организации. Четвертый курс институтов скоро закончат. Один юрист, другой экономист. И оба уже многое каждый в своем знают. И колесики в головах исправно крутятся. Их советами она дорожила. Им обоим просто нельзя было не присутствовать на сходе.
– А при чем здесь Усик? – не поняла она.
– Нельзя тебе здесь оставаться. Костыля Мухомор пришил, а шишки все, сама знаешь, на тебя посыплются. Менты уже следствие ведут. Тебя зацепить до выяснения запросто могут. Доказать ничего не докажут, но в камере промурыжат... Но и это еще не беда. Братва воровская крупной масти вмешается. Тебя же первую на прицел и возьмут... Нельзя тебе здесь оставаться. Поезжай к Усику, погости у него. А мы без тебя говно мухоморовское разгребем. Не бойся, все будет путем...
– Дело Гендос говорит, – согласился Гирла.
Он неплохо справлялся с ролью ее личного телохранителя. Она полностью ему доверяла.
– А если к Усику не поедешь, будем думать, что ты в грош не ставишь своих старых друзей, – нарочно подстегнул ее Весло. – Уезжай, Ирина, от греха подальше. Мы уж тут без тебя как-нибудь... А наладится все, приедешь...
– Вадим вот-вот должен весточку о себе подать, – вздохнула она, внутренне смиряясь с необходимостью исчезнуть из Краснинска. – Его уже из Афгана вывели...
– А вот о Ящере ты кстати напомнила, – сказал Гирла. – Да он же нас с говном смешает, если с тобой что случится... Уезжай, а?
Он еще помнил о Ящере как о своем вожаке, был предан ему. За это Ирина уважала его еще больше.
Да, они правы. Скрыться на время необходимо. Убийца Костыля мертв. Это смирит гнев воров. Но не сразу. А пока они будут искать встречи с ней. Сначала пулю в лоб вгонят, а потом разбираться начнут. Нет, уж лучше пусть сначала разберутся...
– Ладно, уговорили, – окончательно сдалась она. – Ты, Гирла, рулишь здесь всеми. Ты, Самовар, сдавай своих пацанов Сараю, парень он толковый. А сам подминай под себя бригаду Мухомора. Всем, кто быковать начнет, хребет ломай. Раскола быть не должно.
– Заметано, – кивнул Самовар.
Толковый он парень. Отчаянный и жестокий. Уж этот обломает мухоморовских, поставит их на место.
– И оружие в тайник верни...
Уезжая, Ирина, казалось, предусмотрела все. Но ее не покидало предчувствие, что по возвращении ее будут ожидать неприятные сюрпризы.
3
Сема ненавидел то, чем ему приходилось заниматься: валить лес на трескучем сорокаградусном морозе. Март наступил, но весной еще и не пахнет. Не скоро она в эти богом забытые края придет. Жрать хочется, сил больше нет терпеть усталость и холод. А ты давай, вали эти гребучие кедры и сосны. План давай! Скорее бы до барака добраться. Там холодно, но куда теплее, чем тут, на морозе. Хоть на время забыться, погрузиться в сон...
На зоне в авторитетах он не ходил. Не тот уровень. Слишком молод, и ходка за «колючку» у него первая. Колония строгого режима, это вам не крен собачий. Здесь случайно оступившегося редко встретишь. Рецидив сплошной... Но и обижать его никто не обижал. Все знали, как он с обидчиком своим в следственном изоляторе обошелся. И это заставляло относиться к нему не с уважением, нет, но с настороженностью. «Один раз – не педераст» – это про него. Зачастую как бывает: продырявили человека и все, только в «петушиное» племя ему и дорога. А он нет, к отверженным не присоединился...
