– Ладно, пусть поспит, потом разбудим, – решил Мальцов. – Где этот чертов Шажков?
Но замполит не появлялся. Зато из темноты выплыла Зарема.
– Устали уже ждать? – радушно спросила она.
– Где наш командир?
– Он сказал, что вам до утра нужно остаться.
– С ума он, что ли, сошел?
– Да, сошел, – ничуть не смутившись, кивнула Зарема. – Выпил много... Я сейчас скажу, чтобы его позвали. Но вам он скажет то же, что и я. Не отпускает его дядя Аслан. А хотите, я покажу дом, в котором вы можете заночевать?
Она показала рукой на заброшенный дом, который они фактически охраняли уже четвертый час кряду.
– Там никто не живет. Но там кровать есть... Широкая такая кровать. Хорошая. Только скрипит очень...
– Ну и пусть себе скрипит, – усмехнулся Мальцов.
– Плохо, когда скрипит, – шаловливо погрозила пальчиком Зарема. – Когда кровать скрипит, все слышно... А я не хочу, чтобы было слышно...
И снова в крови взыграл алкоголь. И Женя почувствовал волнение, когда представил, как будет скрипеть кровать под ним и Заремой. Да и у Юрки, похоже, та же комбинация в голове.
– Пошли, глянем, что там за кровать, – согласился он.
Достова он оставил на скамейке. Пусть спит. Но автомат у него забрал. Мало ли что. Зашли во двор заброшенного дома. Женя занялся дверью. Доски снимались легко и бесшумно, как будто гвозди были смазаны солидолом. Только вот крыльцо опасно скрипело – как бы не развалилось под ногами. Но нет, выдержало. И дверь в дом открыта.
– Так, ты побудь с ней! – распорядился Мальцов.
И хотелось ему с чеченкой согрешить, но и о бдительности парень не забывал. Да и Женя начеку.
Мальцов зашел в дом, а через минуту послышался вскрик:
– Женька!
Крик оборвался, как будто Юрку чем-то тяжелым по голове треснули. И тут до слуха донесся шум падающего тела.
Женя рванулся было вперед, но сзади послышался шум. Он обернулся и увидел летящий в лоб приклад автомата. Удар. Взрыв боли. И с шумом сгущающаяся красная тьма перед глазами...
2
Очнулся Женя от сильной тряски. И понял, что едет в машине по очень плохой дороге. Но куда больше его смущало положение, в котором он находился. Какой-то тесный отсек, битком набитый человеческими телами. И он в этой мешанине. Ни продохнуть, ни пошевелиться. И голова раскалывается от боли. Голова гудит, как колокол на ветру. Жить не хочется, так плохо...
Сознание, казалось, висит на тонкой ниточке в сумрачном бреду пережитого. Зарема заманила его в ловушку. Сначала чечены обезвредили бдительного, но пьяного Мальцова, затем добрались и до него. Достова тоже не обошли вниманием. Всех троих в машину погрузили. Всех троих в кучу смешали... Ниточка становилась все тоньше, бред все ярче. Он ничего не помнил. Но откуда тогда это злое, оскалившееся лицо чеченца, которого они пленили на прошлой неделе. Он тогда грозился умыть всех кровью. И сейчас бьет бесчувственного Женю ногами. Бородатый чеченец пытается удержать его, да куда там... Это бредовые картинки, галлюцинации, но, возможно, все это было на самом деле... Ниточка стала еще тоньше. И в конце концов лопнула. Сознание с беззвучным шумом втянулось в вакуум спасительной темноты...
Снова Женя очнулся на свежем воздухе. Он лежал на мягкой, холодной и сырой траве. Остывающая земля вытягивала последнее тепло из истерзанного тела. Вверху светлое, утреннее небо. Промозглый порывистый ветер нагонял облака и смертную тоску.
С одной стороны от него лежал Достов. С другой – Мальцов. Все связаны по рукам и ногам.
– Женька, глаза закрой, – тихо сказал Юрка. – Пусть думают, что ты в отрубе.
И спрашивать не надо было, чтобы понять, кто и что мог подумать. О чеченах разговор. Они где-то рядом. Слышны их сонные гортанные голоса. О чем-то на своем шумерском говорят – ничего не понять. А им не понять, что Женя в себя пришел. Мальцов это заметил, а «чехи» нет, но это до поры до времени.
– Влипли мы, Женьк, – тихо, с надрывом сказал Юрка. – По самое ни горюй. На бабу как дауны озабоченные повелись. Говорил же, засада... Гадом буду, Шажкова работа. Он этим черным задницы целует. И нас продал, падла. И знаешь кому? А тем самым козлам, которых мы тогда с Ленкой взяли. Их же потом отпустили. А кто за них подписался, а? Шажков подписался. Урод! Ленку трахнул, а «чехам» подлизнул.
– Ну и что теперь делать? – стараясь собраться с мыслями, спросил Женя.
– А носом в землю и задохнуться. Умалат житья нам не даст.
Умалатом, помнится, звали того самого чеченского молодчика, которого Женя прессовал прикладом. Теперь их роли в этом мире кардинально изменились, но имя «чеха» осталось прежним. Имя второго чеченца, «Хаджи-Мурата», – Валид. Женя хорошо это запомнил. Уж больно это имя было созвучно русскому слову «инвалид»...
– Мы его тогда конкретно зачморили, – шепотом продолжал Мальцов. – Теперь он будет отыгрываться на нас.
– Где? Что?.. Рота подъем! – пытаясь подняться с земли, заорал проснувшийся Достов.
Его чеченцы взяли голыми руками. Спал парень. Чересчур много на грудь принял. Видимо, нохчи надеялись, что и Женя с Юркой нажрутся до такого состояния. Не вышло. Вот и пришлось им изворачиваться. Но ведь извернулись, справились со своей задачей. Взяли русских за жабры. Двое пленников уже знают, в каком дерьме оказались. А третий только что проснулся.
Вид у Паши комичный. Глаза навыкате, рот, как у пескаря на суше. Но Жене совсем не было смешно. Еще тоскливей на душе стало. И от чувства надвигающейся опасности застучало в висках. Сейчас начнется...
– Ты чо орешь, шакал безродный? – набросился на Достова чеченец.
Женя узнал его. Да, это был тот самый Умалат. Он подскочил к Паше и с разгону двинул его ногой в грудь. На этом экзекуция закончилась. «Чех» переключился на Женю.
– Ну вот и свиделись, пес! – злобно оскалился он. – Говорил же тебе, падла, что кровью тебя умою! Говорил!!!
Тогда эта угроза воспринималась как жалкий лай загнанной в угол псины. Но сейчас все по-другому...
Умалат метил ногой ему в лицо, но Женя успел убрать голову с линии удара, и тяжелый носок кованого ботинка лишь чиркнул по щеке. Зато второй удар Женя остановить не смог. Чеченец пнул его в живот. Затем двинул под ребро... По спине – в область почек... По лицу... Снова по лицу... Все-таки сдержал он свое слово. Умыл Женю кровью. И, очевидно, эта процедура должна была стать для него повседневной... И снова удар. Ногой в живот...
– Дит! – гортанно и зло выкрикнул Валид.
Женя не знал, что означало это слово на чеченском языке, но Умалат оставил его в покое.
Досадливо поморщился, плюнул на Женю и походкой «руки в брюки» побрел к машине. Его место возле пленников занял «Хаджи-Мурат».
