— Ты вернулся? — сонно спросила она. — И что сказал адвокат?
На этот вопрос отвечать было необязательно.
— Вот так встреча, — сказал Хортов. — Явилась, чтобы вернуть мой браслет?
— Почему — твой? — она потянулась, раскидывая руки. — Это браслет для меня. Тебе дала его цыганка на афганском рынке?
— Да, необычная такая…
— И я тебя узнала по браслету. Ты же видишь, он женский!
— Бог с ним… Как ты здесь очутилась?
— Я уже давно здесь, — Дара смотрела в потолок. — Сижу вместе с тобой. Я должна разделить твой рок.
— Это ты снимала решетки и двери?
— Эх ты, Бродяга! Посмотри на мои руки? — она положила ладони на его щеки. — Неужели у меня хватило бы сил выламывать железо из стен? Чувствуешь, какие они нежные? Нет, надзиратели сами выдирали…
— Зачем?
— Готовила тебе побег, даже подталкивала! Но ты не бежишь…
— Я путешествовал в собственную юность. Мне было хорошо среди трех Тариг, и в голову не пришло, что ты тут, в тюрьме. Думал, вижу в грезах…
— Ты видел меня?
— Мы вместе были на реке Ура, — уклонился он. — Сказка о мертвой царевне и семи богатырях…
— Тогда ты был смешной…
— Погоди! — спохватился Хортов. — Что же мы будем теперь делать?
Дара взяла его руку, подтянула и подложила под свою щеку.
— Я буду делать то, что ты. Таков мой рок — не прислуживать тебе, но исполнять волю.
— Мы можем сейчас же выйти отсюда? Прямо сейчас?.. Если ты спокойно разгуливаешь по тюрьме и заставляешь стражу снимать решетки…
— Можем, — Дара пожала плечами. — Но всю жизнь тебя будет разыскивать Интерпол за незаконный переход границы.
— Предлагаешь отсидеть срок за это?
— Я предлагаю отдохнуть здесь несколько месяцев, — шепотом произнесла она, щекоча губами ухо. — Тебе же нравится здесь? Мне — тоже.
— Есть другой паспорт! Мне дал его Гриф.
— А, это который ты спрятал в кабинете борделя? Кажется, у мулатки, смазливенькой такой?..
— Можно воспользоваться им!
— Нельзя. Там делали ремонт и паспорт нашли, — она опять зашептала. — Соглашайся, когда мы еще выкроим хотя бы месяц свободного времени? А тут целых пять месяцев полной воли!
— Это в тюрьме?
— Я та женщина, с которой можно сидеть в тюрьме!
— Но мне необходимо выйти отсюда и исполнить свой урок! Не могу вернуться назад, пока…
— Не разведешься с женой? — спросила Дара. — Но этого уже не требуется. Барон сам убьет ее.
— Убьет?..
— Да, сегодня ночью.
— Все-таки убьет…
— Кстати, ты не обманул, Барбара действительно похожа на меня. Но как ты мог ошибиться? У нее же разные глаза — левый голубой, а правый зеленый. А теперь посмотри в мои? Ты не дальтоник?
Он посмотрел, но сказал о другом:
— Сегодня в полночь мне нужно быть в одном месте. Адреса не знаю, но найду.
— Ты хочешь спасти ее от смерти?
— Я хочу выполнить свой урок!
— Хорошо, — легко согласилась она. — Но потом мы вернемся сюда.
— Потом хоть куда… И еще, мне надо добыть оружие.
— Я возьму у надзирателя пистолет, на время…
— Не годится… Нужен арбалет и стрелы. Где можно ночью достать арбалет?
— Что-нибудь придумаем, — легкомысленно отмахнулась она. — Когда здесь кормят? Знаешь, я за эти дни так проголодалась… Воровать пищу у заключенных как-то нехорошо, а бегать каждый раз в закусочную — оставлять тебя без присмотра…
* * *
Они выбрались из тюрьмы через служебный вход — охранник за пультом безмолвно нажимал кнопки, отпирая автоматические замки на железных дверях. И когда открыл последнюю, с некоторой тревогой посмотрел в образовавшийся коридор, после чего стал куда-то названивать.
— Спокойно, — уже на улице сказала Дара. — Это вышел тюремный врач, а охранник звонит его жене, чтобы готовила ужин. Они так всегда делают. Самое смешное начнется потом, когда эскулап действительно пойдет домой! Но этот сторожевой пес за вечер выпил уже три банки пива…
Поплутав по соседним улицам, остановились на перекрестке и Хортов, сосредоточившись, попытался выбрать направление.
— Нет, мы пойдем сюда! — опередила Дара, посверкивая в сумерках бриллиантами в волосах, рассыпанных по синему плащу.
Он подчинился. Через четверть часа они оказались у музея, по ночному темного, с мерцающими огоньками охранной сигнализации.
— Подожди меня здесь, — она подошла к высокой двери парадного входа, оставив Андрея на углу. — Я скоро!
Через минуту массивная дверь открылась и послышался возмущенный старушечий голос:
— Послушайте, Клаус! Сколько можно звонить, чтоб вы открыли? Опять спали?..
Дара вошла в музей, и вместе с ней пропал брюзжащий голос.
Хортов встал за угол — смущала тюремная одежда, мимо шли редкие прохожие и оглядывались на него. Стайка угловатых, развинченных подростков и вовсе остановилась возле него, покрутили головами, один приблизился на расстояние вытянутой руки, но вдруг чего-то испугались, вздрогнули разом и одновременно сорвались с места, как вспугнутые галки.
Она появилась через семь долгих минут со старинным арбалетом в руках. Причем человек, сидящий в музее, пожелал ей спокойной ночи.
— Вот тебе оружие, — Дара вручила арбалет. — Только стрела была единственной.
— Больше и не нужно. — Хортов попробовал взвод — механизм работал, стальной лук изгибался мягко и пружинисто.
— Нашла в запасниках, — пояснила она, с любопытством следя за Андреем. — На стендах висят одни точные копии.
— Теперь ты пойдешь за мной, — заявил он. — Не отставай.
Под ногами почему-то очутились железнодорожные шпалы, а Дара совсем не умела ходить по ним, семенила или шагала широко, через одну, и скоро выдохлась. Сначала Андрей взял ее за руку и поставил на рельс, но высокие, стальные каблучки скользили по металлу. Тогда он взял Дару на руки и понес вместе с арбалетом, но через несколько минут сзади забренчала электричка, пришлось сойти с самой короткой дороги и напрямую, через пакгаузы, Хортов вынес ее в город и поставил на землю.
— Отсюда недалеко… Только бы не опоздать!
Запоздалые прохожие, все встречные-поперечные, отчего-то махали им руками, выкликивали приветствия и радовались, а назойливое такси уже несколько минут катило за ними вдоль тротуара и не отставало на поворотах, пока Дара не забросила в машину горсть палых листьев. Таксист обрадовался, прокричал вслед что-то благодарное на арабском языке и отстал.
