— Какой шок?
— Хочешь, покажу?
Солдатик не отступил, но оглянулся.
— Ерунда…
— Вас предупредили, что при задержании следует проявлять особую осторожность?
— Не имеет значения…
— Ладно, сиди здесь, я пошел за «языком». — Мавр спустился в кювет и под прикрытием насыпи направился в сторону дорожной развязки. — А ты поднимай тревогу!
Солдат поплелся сзади, по-прежнему сохраняя дистанцию, но из-за земляного полотна не высовывался. Двигаться по кювету было опасно, всюду попадалось битое стекло, пустая посуда, проволока и прочий мусор, вросший в землю. У этого марафонца, видно, не в порядке было с ощущениями земли под собой, то и дело спотыкался или брякал бутылками. Хорошо, что наполненная транспортом Каширка была уже рядом и глушила звуки: перекрыть ее или не посмели, или не хотели привлекать внимание к операции.
— Тихо! — не выдержав очередной неосторожности, прошипел Мавр, и парень послушался, начал поднимать ноги.
У дорожного «лепестка» развязки он сделал попытку поднять тревогу — метнул пустую бутылку на асфальт, однако та не разбилась, скользнула к обочине и укатилась за насыпь. Мавр прыгнул к нему — парень попятился и завалился на спину.
— Теперь ты мой! — вдавил ствол в лоб.
— Не надо, — проговорил солдат, однако же не теряя присутствие духа. — Я уйду.
— Иди, — разрешил Мавр и убрал автомат — на лбу остался вдавленный кружок. — Возьми колотушку, а то нагорит офицеру…
Парень недоверчиво взялся за ружейный ремень, проворно встал и побрел по кювету назад, волоча автомат по земле. А Мавр, не теряя времени и не прячась вышел на «лепесток» и направился к черному «понтиаку», возле которого стоял человек в демисезонной куртке. Он с кем-то переговаривался, размахивая руками, но о чем, не было слышно из-за рева дизелей на трассе. Пришлось ждать конца диалога, однако вплотную подойти не удалось, он обернулся на мгновение раньше, и потому получил каской по уху с расстояния вытянутой руки.
Мавр открыл дверцу, затолкал обмякшее тело на заднее сиденье и сам сел рядом. Обыскал карманы, нашел пистолет, наручники, радиостанцию, шприц-тюбик — должно быть, промедол, и удостоверение оперуполномоченного отдела НАКС службы охраны президента. Этого уже было достаточно, чтобы определить, кто ведет облаву, но Мавр защелкнул стальные клешни на руках оглушенного опера, потер уши, посадил и прижал пистолет ко лбу. Тот приходил в себя медленно, словно просыпался, и, проснувшись, узнал его, сидел и тупо пялился, изредка стреляя глазами на пистолет.
— Это я, майор, ты не обознался, — сказал Мавр, глянув в удостоверение. — Говори быстро, кто руководит операцией?
— Не знаю, — шепотом проговорил опер, болезненно шевеля головой. — Нас привлекли… Оказать помощь.
— Кому?
— Чужая контора…
— Чья?
— Интерпол. Нам сказали, специальный отдел Интерпола, — при этом он закатывал глаза, стараясь отслеживать палец на спусковом крючке.
— А что, есть такой отдел? — Мавр слегка потянул спуск — холостой ход позволял сделать это.
— Не знаю точно. Наверное, есть… Сейчас столько всяких специальных и особых…
— Кто непосредственно отдает команды?
— Позывной «Девора», лично не видел.
Мавр подал ему рацию.
— Давай его сюда. Скажи, Пронского задержал.
Тот взял аппарат, но передумал, выпустил из вялых рук.
— Это сразу звездец, по полной программе…
— Ты уже попал. Я тебя живым не отпущу, если будешь молчать, а так, может, отвертишься.
Он подумал, взял рацию.
— Вы же генерал, и понимаете… Я исполняю свой долг…
— Мы с тобой потом подискутируем насчет долга, чести и преданности, — заверил Мавр и сильнее вдавил пистолет в широкий лоб. — Вызывай командира.
— «Девора», я седьмой, — примерившись, глухо проговорил в микрофон. — Объект под моим контролем.
— Где находишься? — просипел искаженный, непонятно какому полу принадлежащий голос.
— Я на месте, — глянув на спусковой крючок, ответил пленный.
— Действуй по инструкции! — был приказ. Мавр отнял радиостанцию и выбросил под откос.
— А это как — по инструкции?
— Надеть наручники…
— И все?.. Тогда зачем шприц носишь в кармане? Что это за маркировка на нем? Думал, обезболивающее… Теперь-то уж говори, коль свою «Девору» сдал с потрохами.
— Укол паралитического действия, на двадцать минут…
— Я подумал, в глаза прыснуть… Ну так, отрубишься? Или посидишь спокойно? — Мавр убрал пистолет, не спеша открутил колпачок и прицелился иглой в бедро пленника. Тот заелозил к дверце, замотал головой:
— Спокойно! Я буду спокойно!
Шприц тоже полетел под откос. Мавр сел за руль и тихо покатился вниз по «лепестку».
— Туда нельзя! — торопливо заговорил пассажир. — Там перекрыто, не пропустят…
Но было поздно. На выезде к шоссе дорогу перегородил армейский грузовик, за ним мелькали камуфлированные фигуры людей.
12
В Берлине шел дождь, причем осенний, колючий и с ветром. Барбара угадала, что он прилетит в одном костюме, и, видимо, по дороге купила плащ — этикетка болталась на лацкане. И встречать прорвалась на летное поле: ее черный шестисотый «мерседес» стоял чуть ли не у трапа. Она приняла его с нижней ступени в плащ, как младенца в пеленку, повисла на шее и неожиданно заплакала.
— Имею желание тебя скушать, — выучила она неуклюжую для русского языка фразу. — Скушать и скушать.
Видимо, это должно было звучать, как съесть от скуки: она не ведала коварства чужого языка, но Хортов стерпел, ибо за ее слезы можно было это простить. Ее запах, влажные волосы и мягкие губы напомнили далекие времена близости, и что-то приятное зашевелилось в потеплевшей груди. Смущенный, но не потерявший самообладания, он вспомнил свои развесистые рога и сказал с упрямой тупостью:
— Я принял решение приехать.
Не отпуская ни на мгновение, Барбара усадила его на заднее сиденье, а сама не смогла побороть старые комсомольские и новые хозяйские привычки — полезла на сиденье рядом с водителем. Еще давно Андрей объяснял ей, что ездить на этом месте неприлично, тем более, для богатой женщины. Ее место всегда сзади: нельзя же садиться рядом с кучером!
Похоже, исправлению она не поддавалась…
По дороге она похвасталась, что купила новый дом (приготовила сюрприз, заманивала) в западной, цивилизованной части и теперь они едут туда.
Это оказался в самом деле прекрасный особняк, окруженный старыми деревьями и цветниками, но вовсе не новый, еще довоенный: такие дома в гитлеровской Германии строили для генералов. Несколько точно таких же стояли в одном довольно тесном ряду и заслонялись друг от друга лишь перелесками из лип и дубов.
