– Думаю, что да.
– Ну, думай, думай… Только руки не распускай, не надо.
– А Илье можно руки распускать? – с осуждением спросил Медник.
– При чем здесь Илья?
– Он тебе больше нравится, да?
– Кто тебе такое сказал?
– Сам вижу… Поверь, я лучше, чем он!
– Ну, не знаю…
– Я могу доказать!
– Если ты сделаешь хоть шаг, я закричу!
Валентин облегченно вздохнул. Хорошо, что Дарьяна в своем репертуаре. Может, она и строила глазки Меднику, не говоря уже о Цаплине, но, как и прежде, она верна своим принципам. А Юра не посмеет пойти против ее воли, потому что боится командира, который, вне всякого, заступится за Дарьяну… Может, перед капитаном она не устоит. Может, Цаплин сегодня ночью пожалует к ней. Все может быть, но не сейчас, потом. А пока что Дарьяна выдерживает натиск.
– Не надо кричать, – явно занервничал Медник. – Не распускаю я руки…
– И правильно. Не руками нужно доказывать женщине свою мужскую суть, – насмешливым тоном сказала Дарьяна. – И не тем, о чем ты подумал… Женщине нужно доказывать делом.
– И что я могу сделать?
– Ты должен вернуть все в исходное состояние.
– Что все?
– Вернуть меня домой. Или ты думаешь, я всю жизнь мечтала жить в этом голубятнике?
– Не думаю.
– Мне плохо здесь, мне душно. Здесь нет никаких условий… И я была бы тебе благодарна, если бы ты вернул меня домой. И меня, и Эдуарда.
– Илья на это не пойдет.
– Ну почему же? Может, и пойдет. Ясно же, что Эдуард не продавал оружие чеченцам. И твой командир скоро это признает. Он отправит нас домой. И получит за это награду…
– Какую награду?
– Меня… Понимаешь, в чем дело, Эдуард – хороший мужчина, умный, сильный… Во многом сильный. Но кое в чем, увы, слабый. Поверь, секс для меня не самое важное, но я бы не отказалась пережить сильное ощущение. Одного раза мне хватит на весь год… Но этот раз получит Илья. Ты меня понимаешь?
– А почему он?
– Потому что от него все зависит. Потому что он освободит нас, а не ты…
– А если я?
– Тогда пальма первенства достанется тебе… Мы сможем иногда встречаться. А может быть, я даже уйду к тебе от мужа. Но пока что вопрос об этом не стоит.
– Почему?
– Потому что я не знаю, насколько ты хорош.
– Я хорош! Я очень хорош!.. И ты могла бы жить со мной. И знаешь где? На острове, куда мы бы с тобой могли уехать… Мы разорим твоего мужа, заберем у него деньги, поселимся на необитаемом острове, будем жить под пальмами, есть кокосы… Ты будешь ходить с открытой грудью, в юбке из пальмовых листьев…
– Руки убери!.. Вот так-то лучше… И не надо кормить меня кокосами, я не дурочка, чтобы на такое вестись. Необитаемый остров… Ну, может, и будет остров. С тобой. Но сначала я должна Эдуарда спасти. Ему совсем недолго осталось…
– Что недолго?
– Аневризм у него, сосуд в голове слабый, в любой момент лопнуть может. Лечению это не поддается, а дело серьезное. Врачи не больше года ему дают. Он боится, и это его ослабляет… Пусть он умрет в своей постели. А когда траур закончится, можно будет подумать и об острове. С тобой. Если захочешь.
– Я-то захочу. Только положение у меня такое, что мне долго в России оставаться нельзя.
– Так для этого у вас Карпатов есть. Он точно оружие в Чечню поставлял. И денег у него много. Думаю, миллионов на двадцать вы его сможете раскрутить. Или даже на пятьдесят. На них и купите остров. А потом ты меня в гости к себе пригласишь. У Эдуарда на Майорке яхта есть – не самая, конечно, большая, но можно до любого острова доплыть. То есть дойти. Моряки не любят это слово, у них только дерьмо в проруби плавает… Знаешь, я уже сейчас моряком себя почувствовала. Мы бы уже сегодня на яхте катались, а я здесь… Ты бы помог нам с Эдуардом, а то у него стресс, как бы не случилось чего от волнения. Если с ним что-то случится здесь, я тебе этого никогда не прощу. Ни тебе, ни Цаплину. А так у кого-то из вас есть шанс. Может, у тебя?
– Шанс – это всего лишь шанс. А мне гарантии нужны. Я помогу вам с Эдуардом, увезу вас отсюда, – сказал Медник. – Но ты должна мне… ты должна пережить со мой… э-э… сильное ощущение…
– Мы обязательно с тобой встретимся.
– Нет, так не пойдет. Мы встретимся с тобой прямо сейчас. Сначала тело, потом дело…
– Но я тебе не верю! – возмутилась Дарьяна.
– Я тебе тоже… Но мы должны сломать лед недоверия.
– Я не знаю.
– А ты подумай…
– Ну, если ты дашь слово офицера…
– Слово офицера!
– И все равно, не знаю…
– Может, я тебе подскажу?
Валентин снова услышал шорох одежд, тяжелое пыхтение. Похоже, Медник снова дал волю рукам. Дарьяна, кажется, сопротивлялась, но, похоже, не очень удачно…
Он не стал ждать, что произойдет, и бегом поднялся на мансардный этаж, забарабанил в дверь. Переборка здесь была тонкая, и Валентин слышал, как Дарьяна отталкивала от себя Медника.
Юра открыл дверь, и его лицо исказилось от ярости.
– Ты?!
Он ударил коротко, без замаха, и так быстро, что Валентин просто не в состоянии был отреагировать. Кулак врезался точно в подбородок, и в голове что-то взорвалось…
Очнулся Валентин в своей комнатушке на втором этаже. Рядом стояла кровать Медника, но она была свободна. Неужели Юра снова у Дарьяны?
Валентин вскочил с кровати, но едва не потерял сознание от боли. И перед глазами все поплыло.
На ногах он удержался, с болью совладал, но в мансарду поднялся с огромным трудом. Было желание со всей силы ударить в дверь, и плевать, что Медник снова отправит его в глубокий нокаут. Но Валентину банально не хватило сил для грозового шума. Да и не нужно было стучать в дверь, потому что она была закрыта снаружи. Значит, Дарьяна в комнате одна.
Он отодвинул в сторону засов, открыл дверь, переступил через порог. Дарьяна действительно была одна в этой маленькой и душной комнатке. Она лежала на кровати поверх покрывала; увидев его, презрительно скривила губы.
– А стучаться тебя не учили? – спросила она. – Стучать ты научился, а стучаться – нет. Плохо, Валя, очень плохо. Закрой дверь с той стороны!
– Когда я стучал?
– Ты Эдуарда сдал. Потому что ненавидишь его. Если бы из-за денег, я бы поняла. А ты его просто ненавидишь. А ненавидишь его потому, что он сильный и смелый. Он такой, а ты – жалкий и ничтожный… Я, кажется, сказала, закрой дверь!
Валентин не собирался выполнять ее требование. Он должен был доказать ей, что изменился, что стал по-настоящему крутым парнем. Но ему пришлось уйти, потому что появился Цаплин.
