Ольга вернула мужу бутылку, взяла Степана под руку и увела его к своему новенькому спортивному «Ауди».
– Машину продам! – крикнула она Герману. – Деньги верну! Всего хорошего!
– Что, уже не нужен? – презрительно скривился он.
– Да пошел ты!
Она села в машину, в чем была, в белой тенниске и шортах. Открыла перчаточный ящик, достала оттуда водительское портмоне.
– Права на месте, техпаспорт – тоже, а его деньги мне и даром не нужны! – в запале сказала девушка.
Она нажала на кнопку брелока и въездные ворота открылись. Ольга дала «газу» на холостом ходу, лишний раз выразив тем свое возмущение, и, установив рычаг на движение, сорвала машину с места. Уже миновав линию ворот, высунула руку из окошка, из сжатого кулака выставила указательный па-леи.
– М-да, съездил к сестре на выходной, – с доса-дой покачал головой Степан. – Может, не стоило приезжать?
– А что, у него дела бы лучше пошли? – закрыв окно, ехидно спросила девушка.
– Не думаю…
– Если не думаешь, то не говори. Достал он меня. На все готовое! – возмущенно хмыкнула Ольга. – Можно подумать, я напрашивалась!.. И без него бы прожила!
– Может, он как предательство это расценит?
– Что «это»?
Машина мчалась по хорошо накатанной грунтовке, через виноградник, согретый летним солнцем.
– Ну, когда все хорошо было, с ним. Плохо стало – уезжаешь. Он может подумать, что сбежала…
– Да мне все равно, что он думает. Главное, что я о нем думаю. Не надо меня куском хлеба попрекать! Когда-то он купил два убитых танкера, все свои деньги в них вложил. Они пока с грузом ходили, прибыль ему приносили, а потом началось – то один в ремонте, то другой, простои, штрафы, портовые сборы, экипажам платить надо. Одни убытки. Он кредит взял, с долгами расплатился, а тут второе судно на капитальный ремонт встало. Лучше бы танкер утонул, так хотя бы страховку выплатили… В общем, дела не идут, расходы растут, а кредит отдавать нечем… Короче, вляпался мой капиталист. Я ему говорю, ничего страшного, объявишь себя банкротом, пойдешь по миру. И я, говорю, с тобой пойду. Главное, чтобы в тюрьму не посадили за долги, а если посадят, я, говорю, ждать тебя буду, сухари высылать… А он пьет, как зараза. Смотреть противно. И бочку на меня катит… Надоело!
– Да, весело живете.
– Веселей не бывает… Я уже на третьем месяце. Только родителям пока не говори. Мама переживает очень, что у Германа проблемы… Хотя это уже и не проблемы, а летальный исход. Для него. А для меня жизнь, может, только начинается. Я ведь сама хочу в этой жизни чего-то достичь, а так все в тени Германа. У меня, между прочим, экономическое образование…
– Так в чем проблема? Устройся на работу.
– Пока проблемы, а там видно будет… Может, я зря уехала?
Нервы успокоились, раздражение схлынуло, и Ольга уже сожалела о своей выходке. Но машина все дальше удалялась от дома.
– Так вернись.
– Нет, – мотнула сестра головой. – Сначала пусть извинится. А он извинится, я знаю… Да и по маме соскучилась, у вас немного поживу, не возражаешь?
й – Да мне-то что, у меня отдельная вилла, – засмеялся Степан.
Дом, о котором шла речь, достался отцу в наследство от его матери. Не так давно, когда бабушка еще была жива, летом, в курортный сезон они жили там всей семьей, потому что родители сдавали свой домик, стоявший недалеко от моря, отдыхающим. Лет пять назад они построили большой дом, который опять же на сезон становился гостиницей для курортников. Но теперь они жили в своем старом домике, а бабушкина хата на Верхней улице пустовала. Родители бывали здесь часто, потому что там земли восемь соток – огурцы, помидоры, черешня, вишня, груши, в общем, все, что пользуется спросом на курортном рынке.
– Ну да, завтра меня на эту виллу отправят, – улыбнулась Ольга. – Помидоры поливать… Или сам справишься?
– Какая ты хитрая… Справлюсь. Сам все сделаю. А ты отдыхай. Плати мне и отдыхай. Все по совести и по справедливости, – хитро подмигнул сестре Степан.
– И чем же я могу тебе отплатить?
– А машинку мне на вечер одолжи.
– Какой ты хитрый!
– Есть в кого…
– Девчонок будешь катать?
– А что, нельзя?
– Нужно… Кого-нибудь уже нашел?
– Да нет, пока не развернулся… Петька сегодня утром приходил. Он тоже из армии вернулся. Если бы к тебе сегодня не поехал, на пляж бы пошли. Может, сегодня пойдем… Или завтра утром… Я не спешу. Такое чувство, будто впереди сплошное лето. Ни осени не будет, ни зимы.
– После твоей чертовой Чечни даже зима летом покажется.
– Может быть…
– Хорошо тебе, гуляй – не хочу.
– Не хочу… То есть хочу, конечно. Только как-то не очень. Думал, вернусь, такое блудство разведу… Хотя, в принципе, я и сейчас не против…
– Но что-то мешает, да?
Типа того.
– Может, ты влюбился?
– В кого? – вскинулся Степан.
– Не знаю… У кого ты там в Москве гостил?
– Да не гостил, друга хоронил…
– С кем ты его хоронил?
– Ну, его жене помогал… То есть она уже вдова…
– Красивая?
– Э-э… Ничего…
– Значит, красивая. Но тебе она не нужна, – неожиданно выдала Ольга.
Степан отчетливо услышал в ее голосе строгие материнские нотки.
– Не понял.
– Зачем тебе на вдове жениться? Сколько вокруг свободных девушек.
– Во-первых, я не собираюсь на ней жениться. А во-вторых, если она вдова, то уже свободна…
– Она вдова, но замужем. За смертью… Смерть за ней уже ходит. Есть такие женщины, у которых мужья один за другим умирают…
– Игорь не умер. Его убили… И вообще, если я вдруг решу жениться, то у тебя не спрошу.
– Это мы еще посмотрим!.. Что-то мы с тобой в какие-то дебри залезли, – опомнилась Ольга.
– Сказочница ты, потому и занесло…
Как ни странно, но Ольга была права. Может, она, как и мать, заранее настроена против будущей невесты брата. А может, в ней проснулась женская интуиция. Ведь Даша и впрямь ходит под ручку со смертью. Мужа в Чечню отправила, его мать добила в больнице… Страшная она женщина. И красивая…
Степан помнил, как ехал в поезде до Воронежа.
Проводница Таня готова была с ним на все, но его мужской интерес к ней так и не состоялся. И здесь, в Денесино, он даже не пытался снять подружку. Был на днях на пляже, купался, загорал, присматривался к загорелым курортницам. Но при этом он сравнивал их с Дашей, вспоминая, как она голышом тяну, лась к своему халату. Вот у нее фигурка идеальная, а у всех остальных – подобие, не всегда жалкое, но все же не то…
