– Звони в милицию! – сказал я, обращаясь к сестре.
Бледная как полотно, Вика стояла в дверях и потрясенно смотрела на раскиданные по полу тела.
– З-зачем? Н-не надо!
– Надо! – Я попытался настоять на своем, о чем тут же пожалел.
– А я говорю, не надо! – истерично возопила Вика.
Мне ничего не оставалось, как втолкнуть ее в прихожую и закрыть за ней дверь изнутри. Тела остались лежать на площадке без присмотра. Но мне уже было все равно.
– Что случилось? – К нам из своей комнаты выбежала встревоженная мама.
– Да ничего, все в порядке, – закрывая собой обозленно-всполошенную Вику, сказал я.
– Ты меня не обманываешь? – недоверчиво спросила мама.
– Нет. Иди к отцу, успокой его, скажи, что все хорошо…
Я завел Вику в гостиную, усадил на диван, закрыл дверь в комнату.
– Почему ты не хочешь вызвать милицию? – глядя ей в глаза, спросил я.
– Потому что мы и так вляпались. Сначала я, потом ты.
– Куда вляпались?
– В ху-ху по самые хо-хо!.. Бандиты это, если ты не понял. Самые настоящие бандиты…
– И откуда они взялись?
– Ну не с луны же свалились… Это я с луны свалилась. А они по земле ходят, таких лунатиков, как я, под ноль стригут…
– А если сначала и обо всем по порядку?
– Помнишь, я говорила, что у меня свой бизнес будет. А не помнишь, не важно… В общем, я с одним мужчиной познакомилась, такой положительный со всех сторон, а на поверку аферистом оказался. И с бандитским уклоном…
– И что?
– А то, что он мне денег дал. Двадцать тысяч долларов, на раскрутку бизнеса. Я хотела посредническую фирму открыть, опыт у меня есть, Степан деньги в идею вложить обещал, даже помещение под офис нашел. Это еще в прошлом году было. А недавно Степан деньги мне дал, я уже собиралась с работы увольняться, а тут появились какие-то люди, они сказали, что помещение для меня целых полгода держали, значит, я обязана еще на год его снять. И запросили двадцать пять тысяч долларов. Они были такие страшные, что я им все деньги разом отдала. Думала, Степан с ними разберется, а он со мной теперь разбирается. Требует, чтобы я деньги ему срочно вернула. А откуда у меня деньги?… Он сказал, чтобы я дом в Ярославле продавала и квартиру здесь, в Москве. Иначе, сказал, и меня убьют, и мать, и отца… Про тебя он ничего не говорил. Про тебя он ничего не знает. Пока не знает. Но обязательно узнает. Это ты его людей избил… Они меня к нему в машину тащили…
– А машина где?
– Там, во дворе. Красный «Форд»…
– Значит, он и сейчас здесь, – решил я.
Степан был аферистом и, как сказала Вика, с бандитским уклоном. Нетрудно было догадаться, что номер с офисом – его рук дело. Его люди сначала забрали у Вики его же деньги, а потом стали требовать с нее квартиру и дом. Да один дом в Ярославле стоил гораздо больше, чем двадцать тысяч долларов, не говоря уже о московской квартире…
В боевом запале я готов был разобраться с проходимцем на месте. Но поверженные мною бандиты уже очистили лестничную площадку нашего этажа, и во дворе дома не было никакого красного «Форда». Из этого я мог сделать вывод, что противник трусливо ретировался, не желая брать реванш за поражение.
Дома я попытался успокоить Вику.
– Эти парни поняли, с кем имеют дело, – не без чувства гордости за себя рассуждал я. – Деньги за офис они забрали сами у себя, так что ты им абсолютно ничего не должна. Больше они к тебе не сунутся, так что можешь спать спокойно…
Но Вика не верила мне.
– О чем ты говоришь? – с горькой насмешкой сказала она. – Они мне теперь житья не дадут. Будут требовать, угрожать… Хоть на работу теперь не ходи…
– Боишься?
– Нет, я вся такая храбрая, что сама от себя тащусь!.. Да мне жить не хочется, как страшно!
– Ты мне организуй встречу с этим Степаном, я с ним поговорю…
– Да он тебя слушать не станет. А живым ты от него не уйдешь… Это бандиты, пойми. Если они вцепились в горло, то, пока не загрызут, не успокоятся. Сейчас вся сила за бандитами, потому что они все могут, а милиция только себя, родимую, и бережет… Степан показал свое истинное лицо, теперь я знаю, что он из себя представляет…
– Но ведь ты ему ничего не должна.
– Ты что, не понимаешь? Бандитам не нужно свое, бандитам нужно чужое! Тем они и живут… А Степан и про дом знает, и про квартиру. Это я, дура, все ему рассказала. Он говорил, что Москва ему надоела, я ему предложила в Ярославль уехать… Дура я, Миша. Фатальная дура. Раньше мне с мужиками просто не везло, а сейчас еще сам злой рок на мою голову навязался…
– Ничего, что-нибудь придумаем…
Я был почти уверен в том, что ситуацию можно уладить. Не так страшен черт, как его малюют… Но, как оказалось, Степан со своими ублюдками еще страшней, чем я представлял.
Вика дала мне понять, что спала с бандитским оборотнем, но я как-то не подумал, что эта сволочь могла снять слепки с ее домашних ключей. Об этом я подумал посреди ночи, когда чьи-то могучие руки скинули меня с постели, а чья-то нога со страшной силой врезалась мне в лицо. Еще несколько ударов ногой, а потом на мою голову обрушилось что-то тяжелое, и я потерял сознание…
В чувство я приходил очень долго. Тонул в черной смоляной волне, качаясь вместе с ней и на какие-то мгновения выныривая на сумеречную поверхность. Мужские голоса, женские стоны… Снова чей-то мужской голос, но уже лишенный агрессии. Меня куда-то понесли. Завелся автомобильный мотор, хлопнула дверь, и снова я утонул в черной смоле…
Окончательно я очнулся в больничной палате. Симпатичная на лицо, но чересчур объемная в бедрах сестричка делала мне укол. Увидев, что я открыл глаза, мило мне улыбнулась, но ничего не сказала. Потом появился врач, он долго смотрел мне в глаза, оценивая через них мое состояние; задавал мне вопросы. Диагноз был утешительным.
– Жить будешь.
Оказалось, что моя черепная коробка выдержала сильный удар, но ушиб головного мозга все же был. Я помнил все, что произошло со мной накануне, никакой амнезии не было, и это в первую очередь утешало меня, а потом уже врача…
Но все было совсем не так хорошо, как хотелось бы думать. Чуть позже я узнал, что бандиты избили моих родителей и сестру. Мама и Вика пострадали серьезно, но до больничной койки, как в случае со мной, дело не дошло. А у отца случился третий инсульт, он попал в реанимацию, а через два дня, не приходя в себя, умер.
О том, что отца больше нет, мне сообщила Вика. Она тщательно заретушировала синяк под глазом, но ничем невозможно было скрыть страх и тоску в ее глазах.
Мы долго молчали, взявшись за руки. Я думал о том, что должен отомстить за смерть отца, а Вика пребывала в упадническом настроении.
