– Кто тебе такое сказал? – напыжился Делавар.
Красивый парень. Зажигательная смесь мужского шарма и незаурядной внутренней силы. Хоть и поставил его Алекс в неловкое положение, но все-таки выглядел он при этом вполне достойно. Вид у него отнюдь не жалкий. Хотя и не страшный. С таким бандитом приятно иметь дело…
– Не поймите меня превратно, но говор у вас нижегородский, – покладисто и даже виновато улыбнулся Усыгин.
– Сам ты нижегородский! – сурово исподлобья глянул на него Делавар.
– Ну, если вы реально солнцевские, то чего вам бояться каких-то волынских? Забейте стрелку, перетрите вопрос. Солнцевские – это сила, а кто такие волынские?
– А кто такие волынские? – заинтригованно спросил Делавар.
– Да так, ничего особенного, – пожал плечами Алекс. – Сэм у них в авторитете. Сэм Волынский. Честно говоря, парень он очень крутой. В зоне срок мотал, связи в криминальной среде имеются. А без него волынские ничто. Это я вам точно говорю… Главное – с Сэмом разобраться.
– А ты хочешь, чтобы мы с Сэмом разобрались?
Делавар пристально смотрел на Усыгина. Казалось, он видит его насквозь. И глупо было юлить. В таком случае, если сказал «а», то нужно говорить и «б», иначе и по физиономии можно схлопотать.
– Хочу.
– Думаешь, мы лучше будем, чем он?
– Лучше?.. Откуда я знаю, что вы собой представляете? Может, у вас бригада – пшик. Сколько у вас бойцов? Сколько стволов?
– Не переживай, и бойцы у нас есть, и стволы, – с уверенностью знающего себе цену человека усмехнулся Делавар. – Может, мы и не солнцевские, но мы здесь надолго. И серьезно.
– И откуда вы такие?
– Полынские мы. Больше ничего не скажем.
– Давно в Москве?
– Неважно.
– Значит, недавно.
– Слышь, мужик, ты бы не умничал, – пренебрежительно проговорил Делавар.
– Я умничаю? – возмутился Алекс. – Это вы умничаете! Солнцевские мы… А мне все равно, солнцевские вы или полынские! Вам сейчас не мне нужно свою крутость доказывать! Вам стрелу с волынскими нужно забивать и им нужно доказывать!.. Мне, в общем-то, все равно, кому платить, вам или волынским…
– Гонишь ты, не все равно. Я же вижу, волынские тебя достали. Чего так?
– Не о том разговор, парень. Ты сначала с волынскими разберись, а потом я тебе все расскажу. И на довольствие возьму. Хорошие деньги получать будете…
– Сколько?
– Вот когда с волынскими разберетесь, тогда и поговорим.
– Тогда мы сами цену поставим.
– Вот тогда и поторгуемся… Мне волынским звонить или как?
– Звони!
Делавар держался молодцом. Но все-таки это не Сэм. При всех его претензиях с ним легче будет находить общий язык. Хотя бы потому, что с Сэмом вообще невозможно договориться. И еще Усыгин симпатизировал Делавару.
Глава 8
Лесопарковая зона как легкие Москвы, просека под высоковольтной линией как аэродинамическая труба. А ветер сегодня разыгрался не на шутку – провода гудят от натяжения. Вдруг произойдет обрыв, и один такой провод упадет кому-то на голову? Горстка пепла от «счастливчика» останется.
Но высокое напряжение сейчас не только в проводах, оно и между толпами собравшихся на просеке людей. И не электрический ток над головами пугает сейчас бойцов, а возможная смерть от ножа или остро заточенного прута.
Семен мог бы взять с собой на стрелку пару-тройку автоматов – чисто для устрашения. Но полынские братки пришли отбивать у него Алекса, а значит, этот слизняк знал про стрелку. Семен не исключал, что в дело может вмешаться ОМОН, поэтому стволы оставил дома.
И у полынских тоже не было «плеток». Да какие там стволы, если у них даже машин не было. От станции метро пешком подошли. Ну, ножи у них есть, кастеты: без них сейчас, как без соли за обедом.
Два десятка бойцов с одной стороны, столько же с другой. Не слабые у полынских быки, видно, что спортзал для них дом родной. Но хватит ли у них мощи, чтобы собрать в два раза большую толпу или даже в три? Семен мог выставить пятьдесят своих бойцов. Работа ведется, и бригада растет – и качественно, и количественно. Если дальше так пойдет, то скоро и сотня под ружьем будет…
Толпа остановилась, но Семен, Харитон и Кузов продолжили движение. И полынские старшаки от своих отделились. Их тоже трое, и выглядят они вполне уверенно. Не пугает их вражеская толпа. И на Семена они смотрят без опаски.
Семен не стал ничего говорить. Он как бы защищает свое право на лоха, и пусть тельняшку на себе рвет тот, кто хочет это право оспорить. Вряд ли они с ходу ринутся в драку, что вполне закономерно. Есть в них какая-то слабина, и Семен ее чувствует. Если он не ошибается на этот счет, то сейчас эти ребята начнут нести ересь, теряя достоинство в собственных же глазах.
– Пацаны, есть предложение решить все миром! – как и ожидалось, не с той ноты начал холеный качок с черными как смоль волосами.
Семен с суровым видом промолчал. Он готов парировать удар ударом, но чушью на чушь отвечать не станет.
– Вы отдаете нам Усыгина, и мы расходимся. Идет? – занервничал чернявый.
Он и сам осознавал всю глупость своего предложения. Ну, видно же, что никого он здесь не напугал своим появлением, зачем тогда спрашивать?
– Ты кто такой? – тихо, но грозно, спросил Семен.
– Делавар я.
– Жить хочешь, Делавар?
– А что такое? – еще больше разволновался парень.
Видит он, что не смог пронять Семена. Понимает, что без драки он Усыгина не получит. А страшно головой о стену биться. Лоб расшибить можно, стена с места не сдвинется.
И все-таки Делавар мог ударить. Не слабый он, в общем-то, пацан. Есть в нем характер. Но таким, как он, легче удержать удар, чем нанести его первым.
– Нахрапа Солнцевского знаешь?
– Солнцевского?
– Так вот, мы с ним Усыгина пополам делим. Так что можешь выбирать: или я тебя убью, или Нахрап, – сказал Семен с таким видом, как будто таких бригадиров, как Делавар, ему подавали на завтрак, обед и ужин, а он их пожирал без соли и перца.
– То есть если мы вас сейчас здесь задавим, то будем иметь дело еще и с солнцевскими?
Делавар потерян; он уже ищет причину выйти из этой ситуации без потерь, но с честью. При этом понимает, что дал слабину, потому и голос у него подрагивает. Но и Семен все понимает. А слабаков он в таких ситуациях не прощает. Инвалида без очереди к аптечному окошку пропустить – пожалуйста, но таких, как Делавар, надо давить.
– Что?! – с ревущим возмущением спросил он.
– Ну, если мы вас…
– Вы?! Нас?!
