– Мам, я не голоден...
Я уже был готов отправиться в путь. Май месяц на дворе, лето на пороге. Тепло, солнечно. Как здорово было бы отправиться с Викой куда-нибудь в парк, покататься на лодочке, покрутиться на колесе обозрения... В общем-то, и Сашку можно взять с собой. Она не будет нам мешать. Ну, до поры до времени не будет. А потом мы ее спровадим. И отправимся ко мне на дачу. Там сейчас хорошо. И мешать нам там никто не будет... А может, сразу туда отправимся. Там и озеро рядом есть, правда, лодочная станция очень далеко. Ну и ляд с ними, с этими лодочками...
– Ничего не знаю!
Мама решительно перегородила мне путь к отступлению. Мне достаточно было заглянуть ей в глаза, чтобы понять – сопротивление бесполезно.
Я сел на диван, Сашка умостилась рядом. На губах резиновая улыбка. И отец какой-то подавленный. Мама тоже улыбается, но глаза совсем не веселые – беспокойство в них и тревога.
Отец распечатал бутылку шампанского. Наполнил три бокала. Сашке в бокал налил обычного лимонада. Она восприняла это как должное... Какая-то муть в ее глазах.
– Ну, за твое возвращение, сын! – провозгласил отец.
Сначала чокнулись, потом выпили, но все равно у меня возникло ощущение, что мы пили за упокой чьей-то души. Уж не моей ли?..
– У вас у всех такой вид, как будто кто-то умер, – дрожащим голосом через силу выдавил я.
Страшные подозрения словно тисками сжимали мою душу.
– Ну, не умер... – глядя куда-то в сторону, протянула мама.
– Да ничего страшного, сынок. Ты еще молодой...
Отец не стал отводить в сторону взгляд. Он просто вышел из-за стола.
– Ой, там у меня отбивные подгорят, – спохватившись, вскочила мама.
В расстроенных чувствах я бросил взгляд на стол. Какие отбивные? На столе отбивные... Мама всего лишь нашла предлог, чтобы уйти. А отец ушел без предлога. Даже не ушел, а убежал...
– Может, ты мне скажешь, что здесь происходит? – чуть ли не в панике спросил я у Сашки.
– Э-э, тут такое дело... В общем... Твой отец правильно говорит, ты еще молодой... Он еще не сказал, что ты красивый парень. Но это я тебе как женщина говорю...
– Как женщина ты тянешь резину! – резко осадил ее я.
– Ну, может быть...
– Что с Викой?
– А-а, ничего... Нормально все...
– Поехали к ней! – потребовал я.
– Ну, я не думаю, что она будет тебе рада... То есть будет, но если его не будет...
– Кого, отца?
– А-а, папы... Да, кстати, с отцом у нас беда. Ходить не может. На инвалидной коляске... А коляска у него импортная, знаешь, такая, с моторчиком...
Аркадий Васильевич волновал меня сейчас меньше всего на свете. Жаль его, конечно, но ведь он сам во всем виноват, не надо было студенток насиловать...
– Он что, не впустит меня в дом?
– Ну, не знаю. На него иногда находит. Может и матом обложить...
– Что, и Вику со мной не отпустит?
– А кто его спрашивать будет? Вика его уже не слушает. Куда хочет, туда и ходит... А ходит она туда, куда хочет... Как хочет, так и ходит...
Сашка не просто тянула кота за хвост. Она крутила его над головой как пращу – держала за хвост и крутила. Да так его крутила, что у меня у самого голова пошла кругом...
– Сашка! Не зли меня!.. Где Вика? Что с ней?
– Ну... Не знаю, как тебе сказать... Ты парень еще молодой, у тебя все впереди...
– Сашка!!!
– Чего ты орешь на меня, как контуженный!
– Я и есть контуженный! А ты меня злишь!.. Я хочу видеть Вику!
– Муж будет против...
– Плевать мне на мужа... Муж?! Ты сказала, муж?!
– Да, муж. Ты не ослышался...
– Чей муж?
– Ну не мой же!.. Викин муж... Замуж она вышла...
Я хотел что-то сказать, но не вышло. Как будто кто-то целый очищенный лимон в глотку по самые гланды вставил... Вика вышла замуж... Вика вышла замуж?! Вика вышла замуж!.. Этого не может быть!.. Я сидел, не в силах пошевелиться, с таким чувством, как будто у меня на голове коровью лепешку раздавили... Уж лучше бы гранату мне на голову без чеки положили. Раз-два, и я уже на небесах... или в аду... Хотя нет, ад – это моя жизнь. В Чечне был ад, вернулся и снова попал в ад. Из огня да в полымя...
– Так получилось, – сокрушенно развела руками Сашка. – Отец в больницу попал, она к нему ходила, а там с парнем одним познакомилась. У него там тоже кто-то лежал, ну, это не важно... Роман у них закрутился, а в марте она замуж за него вышла. Свадьба была, все такое...
Я хотел спросить про письма, но у меня, казалось, отнялся язык. Тогда я вопросительно глянул на Сашку. И она правильно все поняла.
– А письма я тебе писала... Ты в Чечню уехал, а Вика с Кентом закрутила. Ну, в смысле, с Иннокентием. Он парень веселый, сказал, что мне можно его Кентом называть. Ну, в детстве его так звали. Кент – сокращенно от Иннокентия... Ну, она в него влюбилась. Ей было не до тебя... А тут я узнала, что тебя на Кавказ отправили, а там какая-то война намечалась. Ну, я письмо тебе написала, как бы от Вики. Отцу твоему отдала. Корней Корнеевич иногда к моему отцу заезжал, ну, как врач. Я хотела адрес у него спросить, а он сказал, что следователь ко мне должен поехать. Ну, я быстро написала и передала письмо. А следователь только после Нового года поехал... Но ведь ты получил письмо?
Я кивнул. Смахнул рукой выступившие на глазах слезы и снова кивнул.
– Я подумала, что ты сдуру под пули полезешь, если узнаешь. А ты бы узнал, если бы справки стал наводить... А Корней Корнеевич видел, как Вика в машину к Иннокентию садилась. Он мог тебе сказать. Но я ему объяснила, что ты ее любишь. Сказала, чтобы он тебе не говорил. И письмо тебе написала, чтобы ты ничего не узнал...
Вот такие пироги. Пока я воевал, пока я кровь свою проливал, Вика любилась с каким-то Кентом. А тем временем Сашка писала мне за нее письма. Чтобы я не наделал глупостей, узнав страшную правду. А ведь мне даже руки накладывать на себя бы не пришлось. Достаточно было голову под снайперскую пулю подставить... Но сейчас-то пули над ухом не свистят, мины не рвутся. Вот и решили папа с мамой открыть сыночку глаза. Через Сашку...
– Не надо было, – закипая от злости, выпалил я. – Ничего не надо!..
Не свистят пули, не рвутся мины. Да, но есть и другие возможности свести счеты с этой жизнью. Петлю на шею, бритвой по венам... Я отправлюсь к своим пацанам. К Пашке, к Юрке, к Марату. Они меня поймут, утешат, подскажут, как мне жить дальше, вернее, как мог бы я жить дальше. А не хочу я дальше жить. Нет Вики, нет ничего... Я кровь проливал – свою и чужую, я хавал кровавое дерьмо полной ложкой, а тем временем какой-то урод развлекался с моей Викой, развлекался вообще. И сколько их, таких уродов, которые топчут баб, чьи парни воюют и умирают на полях сражений... Это их жизнь! Это чужая жизнь! Мне здесь не место...
