— Ждите меня, — сказал я тихонько. — Вернусь. Скажи Зайчику, что я его люблю.
Он посмотрел на меня сонными глазами, лизнул в руку и тут же задрых снова.
Глава 15
Через пару минут я вышел из зеркала, и сразу же в окно ударил ярко — розовый луч утреннего солнца, высветив сцену сражения на гобелене, а воздух показался теплее и чище.
Здесь уже утро, поспать не удастся, ну да ладно, все равно не заснул бы, тело потряхивает радостное возбуждение и странная жажда куда‑то бежать, что‑то делать, ломать, строить…
Я прошелся взад — вперед, торопливо вживаясь в мир Сен — Мари и вспоминая его проблемы, затем отворил дверь в коридор.
Стражи подхватились, лица ошалелые, но никто не спал, вижу, просто мое внезапное появление в кабинете всякий раз несколько ошарашивает.
— Секретаря ко мне, — распорядился я. — Сколько можно спать?
Далеко за пределами дворца прокричал петух. Кажется, после его крика исчезает всякая нечисть, а я вот, как чисть, появился на смену, можно сказать.
Жерар Макдугал, угрюмый и молчаливый, сдержанный до неприличия, переступил порог, поклонился и уставился в меня тяжелым взглядом.
— Доброе утро, — сказал я саркастически.
— Утро доброе, — ответил он сдержанно. — Это в самом деле вы?
— А кто же?
Он ответил равнодушно:
— Да тут появлялись двое… Правда, выше второго этажа не прошли, рассеялись… не сами, правда, но внизу обманули многих. Ваше высочество?
Я спросил сварливо:
— Неужели и вас надули?
— До третьего этажа не дошли, — напомнил он вместо того, чтобы уверять громогласно насчет своей необманимости. — Ваше высочество, вы весьма вовремя.
— Еще бы, — сказал я саркастически.
— У нас, — сообщил он, — накопилось немало дел, которые требуют именно вашего вмешательства.
— Тащите, — сказал я обреченным голосом. — Все‑таки придется подумать над системой наместничества…
— Работы будет еще больше, — предупредил он немедленно, будто тоже только что раздумывал о наместничестве.
— Почему?
— Придется контролировать и самих наместников.
Я промолчал, а он исчез и через пару минут принес из соседней комнаты, где его кабинет, большой ларец, откинул крышку и начал вытаскивать тщательно уложенные бумаги, грамоты, указы, распоряжения. Почти все требует только подписи, но с десяток бумаг вообще только с заголовками, состоящими из перечисления моих титулов.
— Как вообще обстановка?
Он разгладил первый лист и, придвинув ко мне ближе чернильницу с торчащим из нее пером, разместил так, чтобы мне было удобнее ставить подпись.
— В город съезжаются знатные гости, — сообщил он. — Из‑за того, что вы поторапливали, решено коронацию не откладывать до весны, как принято, а провести сразу же после выборов нового короля.
— Наконец‑то, — буркнул я.
— А каковы новости… у вас?
Мне показалось, что спрашивает не только настороженно, но и с некоторым затаенным испугом.
— Что вас бросает в дрожь? — полюбопытствовал я. — Известие, что у нас где‑то неприятности, или же сообщение, что в наш братский союз возжелало войти еще одно королевство?
Он вздрогнул, натянуто улыбнулся.
— Надеюсь, шутите?..
— А угадайте.
Он покачал головой.
— Не рискну. Неприятности меня, сказать честно, не пугают. Неприятности всех нас сопровождают на жизненном пути, от них никуда не деться. А вот это королевство, что как бы само возжелало под вашу загребущую, может бросить в дрожь.
Я изумился, даже подписывать перестал, уставился на него во все глаза.
— Почему?
— Когда карман переполняется, — ответил он мрачно, — он лопается, и высыпается уже все. Чем выше взбираешься, тем больнее падать…
— Это я слышал, — прервал я. — Как‑то и где‑то. Давайте сразу же огорошу вас, дорогой друг. Под вашу загребущую, ну ладно, мою, хотя я считаю ее как бы общей в некотором плане, добровольно и с энтузиазмом попросились два королевства: Ламбертиния… да — да, они от радости решили стать королевством… или же затем, чтобы мы их приняли, а также королевство Мезина. Я хотел отказать им в их просьбах, но так и не сумел подыскать веских доводов, так что пришлось принять.
Он смотрел, оторопев, во все глаза, наконец пробормотал:
— Но… здесь об этом невероятном событии даже не знают… Как… не понимаю, как вы сумели…
— Защитить демократические преобразования, — подсказал я, — и базовые либеральные ценности донельзя свободных от всего граждан?..
— Ну да…
— Там как раз мимо шли две армии, — сообщил я. — Весьма кстати. Одну я развернул на запад, другую — на восток. Там пока и побудут, находясь на страже мира, демократии и природных ресурсов.
Он кивнул, лицо оставалось мрачным.
— Налогооблагаемая база?
— Выросла, — сказал я ободрительно. — Все сразу хватаете главное, сэр Макдугал!.. Вы барон или пока виконт?
Он поморщился.
— Ни то, ни другое. Насколько выросла?
— Где‑то на треть, — сказал я, — если не больше. Просто в связи с будет раздача пряников. Вам предстоит смиренно и с благодарностью принять хотя бы титул барона.
Он заметил осторожно:
— Я даже не виконт.
— Виконта пропустим, — сказал я, — у нас, знаете ли, темпы… Весь просвещенный мир дивится, а непросвещенный так и вообще ахает. Нет — лучше графа! Наш двор растет, управлять им должны люди, внушающие даже дуракам, которые, кроме титулов, ничего не понимают.
Он сказал все тем же голосом, но я все равно услышал тщательно упрятанное удовлетворение:
— Как скажете, ваше высочество.
Я подписал еще с десяток бумаг, Жерар добросовестно прикладывает печать к горячим каплям сургуча. Я коротко взглянул на его сосредоточенное лицо, заулыбался.
— Как же хорошо вернуться…
Он остро взглянул на меня, на мгновение вскинул брови, такие же строгие и жесткие, как он сам.
— Ваше высочество из всех королевств предпочитаете это?
Я замедленно кивнул.
— Нечто во мне предпочитает… То ли здесь теплее, хотя на севере от людей тепла видел больше, то ли океан манит… Но сердце, понимаю, должно быть здесь… Или ум?
— Тут дела просто сложнее, — сказал он практично, — и важнее. А вас, ваше высочество, тянет к великим свершениям. Там, на севере, мелкие драчки друг с другом, а здесь перед вами неизведанное…
