— Да, — подтвердил я. — Думаю, они очень рискуют.
Она спросила все с той же улыбкой:
— Почему?
— Любое преимущество вызывает неприязнь, — пояснил я так же легко и почесал ей обнаженный верх спины, хотя леди вроде бы не чешутся, но мы же свои, нам можно. — Вот ты спокойно смотришь на женщин, которые сильно уступают тебе по красоте и блеску, но насторожено присматриваешься к тем, кто близок к твоему уровню.
— Рич! — сказала она с возмущением.
— А вот, — продолжил я тем же тоном, — если бы встретила такую, которая красивее и ярче… погоди, не дерись, я же сказал «если бы», это не значит, что такая вообще существует или может существовать…
Она сказала все еще с надутыми губами:
— Ну — ну, дальше, говори, пока не прибила.
— Так вот, — продолжил я, — ты бы возненавидела и начала бы думать, как ей устроить пакость, раз уж красоту отобрать невозможно. А наши умения в большинстве случаев отобрать можно, увы. Они чаще всего от амулетов или талисманов, так ведь? Потому всякий, у кого они есть, старается не показывать их, а свои умения применять тайком.
Она поморщилась.
— Хочешь сказать, что таких людей гораздо больше, чем знаем?
— Верно, — ответил я. — Потому не указывай пальчиком, а то я тоже укажу…
— Пальчиком?
— Ну что ты, я же воспитанный человек!
Она спросила с удивлением:
— А чем надо?
— Эх, провинция, — сказал я с сожалением. — Ладно, я бесплатно не просвещаю, такой вот я просветитель. В общем, если скажешь, что случайно тут гуляла, то я тебе, конечно же, сразу поверю.
— Я люблю тебя, Рич, — воскликнула она с энтузиазмом и звонко поцеловала меня в щеку. — Ты такой доверчивый, такой доверчивый! Такого еще поискать. Всякий раз, наверное, перед сном под кровать заглядываешь!
— Верно.
Она расхохоталась.
— Милый Рич!.. Не находишь, что мы очень похожи?
Я оглядел себя.
— Гм… Вроде бы я все еще самец. Или начинаю меняться?
— Только в сторону большей мужественности, — заверила она. — Но я говорю о том, что мы оба многое держим в себе и не раскрываем никому даже из самых — самых близких. Я — никому и ты — никому… В какой‑то мере мы оба одиноки, хотя окружены друзьями и вообще‑то жизнью довольны.
— Это ты довольна, — возразил я, — а я вот нет.
— Мечтаешь о новых завоеваниях? — спросила она лукаво.
— Тьфу — тьфу, — сказал я в сердцах, поплевал и сказал еще раз: — Тьфу — тьфу — тьфу!!!.. Я мечтаю не о количественных приобретениях, а о качественном росте. Не знаю, поймет ли это женщина?
— Ах, Рич, — сказала она нежным голосом, — мне даже объяснять не нужно, как раз потому, что я женщина! Достаточно просто обнять крепко — крепко, чтоб кости затрещали и все сладко замерло внутри… и мы все понимаем!.. Мне кажется, ты так насторожен из‑за этих выборов короля? А еще я догадываюсь, почему так тянешь с возможностью схватить и королевскую корону, как схватил корону принца… и натянуть себе на голову по самые уши.
— Ну — ну, — сказал я поощрительно.
— Не хочешь привлекать внимание, — сказала она мило. — Все‑таки герцогов, фюрстов и даже принцев хоть пруд пруди, а короли… короли! Тебе хочется затеряться среди мелочи до поры до времени.
Я сказал оскорбленно:
— С чего бы я восхотел такую глупость? Я уникален, я подчеркиваю это всеми фибрами!
— Всеми, да не всеми, — сказала она практично. — Как только станешь королем, в императорской канцелярии тебя возьмут на учет. Начнут прикидывать, насколько важен, нужен или бесполезен. А ты желаешь избежать этого внимания.
Я переспросил:
— Хочешь сказать, что пока что на меня внимания не обращают?
— Не канцелярия, — ответила она на не заданный вопрос. — Так… некоторые службы.
— Кто, оппозиция? Мятежники?
Она надула губки.
— Ну что ты так примитивно? В огромной империи множество интересов и множество разных сил. Это здесь только король и мятежники, а в империи… Нет, ты обязательно должен побывать там! Особенно в Амберголде.
Она щебетала, попискивала от удовольствия, когда мои пальцы особенно мощно скребли ее спинку, но я именно через кончики пальцев ощутил некоторое изменение в ее нервных сетях, словно она сказала нечто очень важное, а теперь напряженно ждет ответа.
Я помедлил, это что‑то новое в наших отношениях, спросил расслабленным голосом:
— А что за Амберголд?.. Имя слишком пышное…
— Так и должно быть, — ответила она с улыбочкой и сама почесала мне затылок, заглянула в глаза. — Это столица империи!.. А в ней находится самый великолепный в мире дворец, красоты и величия которого ты не можешь даже и представить.
— Империи, — проговорил я, — ишь ты… ага… а какой?
Она в изумлении округлила глаза.
— Как это какой?
— Разве там, на Юге, она одна? — спросил я. — Даже здесь их несколько, я и то слышал об империях Вильгельма, Карла… наверняка есть еще.
Она с укоризной в глазах покачала головой.
— Зачем тебе другие?.. До них даже не добраться. А самая близкая, она на той стороне океана и выходит к берегу, это империя Германа Третьего. Это совсем другой мир, милый!
Я ощутил, как во мне поднимается ликование, но усилием воли задавил его еще там, на уровне сапог. Полная и горячая задница Бабетты на моих коленях, а если я иногда жопой чую лучше, чем головой, то про чувствительность женских и говорить нечего, нам с ними никогда не сравняться, я удержал лицо таким же улыбчиво — идиотским, голос мой тоже не изменился ни на терцию:
— Что, правда?
— Правда что? — спросила она чуточку разочарованно.
— Что там интересно, — пояснил я. — И что там особенного?
Она надула губы.
— Рич, не прикидывайся. Всякому было бы интересно, а уж тебе…
— Я не всякий, — напомнил я гордо и чуточку повел плечами, делая их пошире. — Терпеть не мог идиотов, что едут куда‑то смотреть на архитектурные памятники.
Она спросила заинтересованно:
— Это что?
— Паломники, — пояснил я. — Идиоты, идут за тысячи миль, чтобы поклониться каким‑то святыням, хотя каждый носит Бога в себе! Так что, еще раз, я весьма не они. У меня масса интересных дел, если ты об этом еще не слыхала.
Она улыбнулась несколько принужденно.
— Но ты мог бы не только посмотреть.
— А что?
Она пояснила:
— Имею в виду не только посмотреть издали. Тебя бы впустили, ты бы пообщался с многими сановниками, знатными людьми, крупными деятелями, что вершат судьбы королевств.
