Встреча прошла в обычном режиме – Самур отведал
приготовленного угощения, испил чая, выждал для приличия пару минут и подал
Данилу, как всегда, список требуемого. Список был самый обычный – тушенка, чай,
антикомарин, аккумуляторы для рации, прочие необходимые в тайге мелочи. Данил
поставил в уголке условную закорючку для завскладом, вернул список
(составленный, кстати, на отличном русском, без малейших ошибок).
Поинтересовался из вежливости:
– Как дела?
– Работаем, – столь же безлично-вежливо ответил
Самур.
– Все спокойно?
– Полная тишина.
– По фирме объявлен режим строгой охраны…
Самур блеснул великолепными зубами:
– Майор, у нас всегда строгая охрана… Я поехал?
– Там все готово для полноценного отдыха, – кивнул
Данил.
Мужик ему, откровенно говоря, нравился – ни тени зазнайства,
спокойная деловитость. При нужде, правда, столь же деловито и обстоятельно
намотает твои кишки на плетень, но тут уж ничего не поделаешь, такова «селяви»,
все лучше, чем дерганые шизики-идеалисты…
Глава 6
Разговоры запросто
Автостоянка на Киржаче процентов на пятьдесят была самой
настоящей стоянкой, где любой обыватель мог оставить тачку – и, между прочим, о
чем он не подозревал, берегли его машину не в пример бдительнее, чем в иных
местах. Потому что стоянка параллельно служила еще явкой для «Аналитического
отдела» и охранялась по-настоящему. Очень удобное место – здесь многое можно
проворачивать, не привлекая никакого внимания, если не следить специально,
никто и не заметит, что человек приехал на «Фольксвагене», а уехал на
«Жигулях»… Ну, и тому подобное. Не зря у подавляющего большинства автостоянок,
стоит копнуть поглубже, непременно сыщется двойное дно – вплоть до порошочка с
травкой…
Данил положил ключи от «Гольфа» в бардачок, вылез и
направился к высокой будке, крытой волнистой жестью. Из-за соседней «Волги»
бесшумно вышла здоровущая бело-рыжая кавказская овчарка и двинулась за ним на
некоторой дистанции. При необходимости достаточно условного свистка из будки –
и полетят клочки по закоулочкам…
Вторая дрыхла в конуре, посаженная на цепь по причине
светлого времени – впрочем, услышав хруст подошв по гравию, бдительно
приоткрыла глаза, посопела носом и вновь зажмурилась.
Данил поднялся по шаткой лесенке ко «второму этажу»,
склонился к окошечку и тихо спросил:
– Готово?
– «Немец» под шестнадцатым. «Жига» – у двадцать
первого.
– «Жигули», – сказал Данил. – Все тихо?
– Как на морском дне…
Он забрал ключи и под эскортом бело-рыжей зверюги пошел к
висевшему на проволочной ограде квадратику с цифрами «21», где ждала его
темно-вишневая «шестерка». Педантично просмотрел извлеченную из бардачка
доверенность на его имя, выданную, понятное дело, аналитическим отделом АО
«Интеркрайт». Полюбовался, как овчарища сопровождает боязливо косившегося на
нее мужичка пенсионного возраста, доверившего стоянке антикварный
«Москвич-403», включил мотор и не спеша выехал в ворота.
«Третьей точкой» именовался парк культуры и отдыха, до сих
пор ностальгически носивший имя товарища Ник. Островского – хотя «Голос
демократии» за неимением лучшего занятия до сих пор регулярно требовал
изничтожить на карте города «одиозные имена, символизирующие тоталитарную
систему» (как всякие ярые демократы, лысые сорокалетние мальчики из «Голоса»
представления не имели, в какую копеечку все эти переименования встанут при
нынешних ценах).
Конечно, со времен большевистского владычества произошли
некоторые перемены – у входа рядом с гигантской, сработанной на века стелой
«Шантарск орденоносный» примостился киоск с богатым ассортиментом импортных
мороженок, вход был платный, а внутри дымились обломки досок под полусырыми
шашлыками («баранинка», уверяли завзятые пессимисты, вчера еще лаяла и виляла
хвостиком), стояли потертые плюшевые Чебурашка с Тигрой, живой молодой верблюд
столь же плюшево-потертого облика, и расхаживал вперевалочку медвежонок – все
это была вотчина фотографов.
У мангала остановилась изрядно поддавшая компания с трезвым
ротвейлером на поводке. Стриженные по-качковски ребята оживленно дискутировали:
нужно взять шашлычок на пробу и дать ротвейлеру, если он сожрет, можно спокойно
брать самим, а если побрезгует, значит, это точно собачина, и шашлычника нужно
тут же мочить… Пузатый «шашлычник» в грязном белом фартуке с восточным
фатализмом ждал результатов дискуссии и дегустации, приговаривая, впрочем:
– Слушай, а если он нэ станет жрать из-за того, что уже
покушал, да? Я виноват, что он накушанный, да?
Данил прошел мимо, отмахнулся от фотографов, свернул налево
и не спеша добрел до невидного бронзового бюстика товарища Ник. Островского,
каким-то чудом не замеченного охотниками за цветным металлом (правда, только
старожилы помнили, что под толстым слоем синюшно-бледной краски кроется
бронза).
Соловей уже сидел на скамейке, философским взором провожая
акселераток в чисто символических юбчонках – что свидетельствовало о его
нормальной сексуальной ориентации, резко расходившейся со вкусами большинства
его сослуживцев мужского пола. Этакий современный джинсовый мальчик, журналист
новейшей формации, сформировавшейся как-то незаметно с крахом коммунизма. Из
тех, что заметочку о самоубийстве бросившегося из окна пенсионера непременно
сопроводят заголовком типа «Птенчик выпал из гнезда», за пару зеленых бумажек
пробьют что угодно «на правах рекламы», сенсацию выкопают из-под земли – и
порой, как показывает печальный пример небезызвестного Холодова, помимо своей
воли попадают в павшие герои, не в силах вовремя сообразить, что жизнь бывает
сложна и жестока. Данил относился к ним, в общем, спокойно. Они попростту были
д р у г и е. Совсем не такие, как он и его сверстники в молодости. Самое
забавное, что по юности лет эти сопляки, полагавшие себя крутыми репортерами
а-ля Юнайтед Стейтс, не понимали одной простой истины: за каждым молодым поколением
непременно идет следующее, со своими модами, вкусами и обычаями, и предыдущее
автоматически попадает в разряд «стариков»…
А в качестве информатора Данила этот мальчик полностью
устраивал – деньги брал не зазря, поток сплетен и новостей гнал приличный.
Пожалуй, если нарисуются обещанные налоговые льготы, можно и в самом деле
заложить свою газету, поставив Соловья редактором – впрочем, когда это власти
выполняли обещания о снижении налогов? Ладно, в любом случае своя газета,
похоже, необходима, Кузьмич явственно намекал пару раз, что собирается-таки
готовить штурм Госдумы…
– Здорово, Толик, – сказал Данил, усаживаясь.
– Привет, шеф. Попкорна хотите?
– Давай, что ли, – Данил запустил три пальца в его
бумажный пакетик, старательно прожевал. – Бог ты мой, на каждом углу эта
кукуруза, вот бы Никитка порадовался…
На сей раз он был само благожелательство – мирно беседовали
два деловых человека, делавших свой маленький бизнес. Данил в свое время
назубок заучил «Инструкции о секретных сотрудниках», составленные некогда
отнюдь не бесталанными чинами Отдельного корпуса жандармов – что там ни говори,
а господа в лазоревых мундирах работать умели, за что их товарищ Феликс
отстреливал потом с поразительным рвением (обидевшись еще и на то, что
лазоревые не стали помогать ему с т а в и т ь Чека, пришлось призывать на
помощь генерала Джунковского из бывшего царского МВД, благодаря чему генерал и
дожил аж до тридцать шестого, когда его достал-таки Сталин, наводивший глянец
на историю ВКП(б) и убиравший всех, кто мог своими воспоминаниями подпортить
имидж дедушки Ильича…).
