– Нет у него привычки носить стволы?
– Есть такая привычка. По-моему, у него газовиков штуки
три, – но все законные, под номерами, в разрешение вписаны. Кодекс он,
говорят, чтит.
– А знакомства среди криминала?
– Разве что посреди «пехоты», – пожал плечами
Соловей. – Как и у меня, да кучи другого народа… Вас я, шеф, в сию
категорию не вношу, вы ж не криминал, а?
– Где уж мне уж… – сказал Данил. – Ты наш
оружейный рынок никогда не цеплял?
– Нет, спасибо, пожить охота. Так, того-сего в уши
залетело.
– Какие пушки у нас в моде?
– Тут и думать нечего, – пожал плечами
Соловей. – Среди организованного народа…
– А среди случайного? – прервал Данил. –
Может пролетарий от сохи укупить себе стволик?
– Это как повезет. Если не кинут.
– Вот, предположим, дам я тебе денег. И велю купить
ствол. Что ты купишь?
– Сумма?
– Не ограничиваю, – сказал Данил. – Но
непременно – пистоль. Карабины и прочие лимонки меня не интересуют.
– Так, прикинем… А я непременно пролетарий от сохи?
– Непременно, – сказал Данил.
– Тогда… Макара, ПСМ, наган – это все при оборотистости
можно выловить за городом, «на яме». Кулибины с «Шантартяжмаша» усиленно
клепают малокалиберные – в каждом цехе, такое у меня впечатление. Тот дурик,
которого в феврале повязали у ЦУМа – одиночный дурик и есть, неповязанных
бродит еще с дюжину.
– А говорил, не знаешь… – хмыкнул Данил. –
Еще что?
– Пару раз появлялись китайские «ТТ», без глушителей.
Мне самому предлагали, да не решился…
– И правильно сделал. Отмазывай тебя потом… А как насчет
более фирмового импорта?
Соловей решительно сказал:
– Вот это уж – только там, куда я не ходок…
Данил задумчиво потянул из кармана сигареты. Все, что
поведал Соловей, тютелька в тютельку совпадало с его собственной информацией.
«Эрма» – это уже фирмовый импорт, а его так просто не укупишь, даже
трудясь в «Интеркрайте»…
– Сатанисты вас не интересуют? Появились в последнее
время ходы…
– Пока нет, – сказал Данил. – Но все
равно – выясняй. В наши сумасшедшие времена никогда не знаешь, что тебе
завтра понадобится. И какой интерес кроется за всей этой шоблой… Тебе лимончика
хватит?
– Впа-алне, шеф, – сказал собеседник без тени
жеманности или смущения.
Данил вынул из сумки пачку десятитысячных фантиков, ловко
сунул в боковой карман соловьевской куртки. Сказал тише:
– Только, я тебя умоляю… Я тебя в жизни не пугал да и
не собираюсь. Просто мой жизненный опыт твердит однозначно: все, кто пытался
сосать двух маток, рано или поздно горько раскаивались. Вопреки дурацким
бестселлерам.
– Какой разговор? Вам собрать что-нибудь на
Леву-Бульдозера?
– А это легко?
– Легче, чем два пальца обрызгать. Господа писателя
сплетничать друг о друге ужасно обожают. Особенно «задвинутые» нынешней жизнью
в задницу – о преуспевающих. Им же начисто отошла лафа – пердунам старым, кому
теперь нужны саги о героических гидростроителях и знатных доярках? Платят по
результату, а для результата мозги нужны. Да я завтра же зайду кой к кому из
старперов на предмет интервью, он от радости мне три часа последние сплетни
выкладывать будет. Конкретное что-нибудь нужно?
– Сказал же, сам пока не знаю. Греби все, что
подвернется. – Данил похлопал его по колену и встал. – Покедова…
В машине он первым делом позвонил Каретникову.
– С хозяином «Тойоты» дело двинулось, – доложил
тот. – Фамилию, имя, отчество уже знаем. Адрес тоже.
– Хвалю, – сказал Данил. – И как его,
сердешного, зовут?
– Хилкевич Георгий Глебович. Терешковой, девять,
квартира двадцать один. Место работы так быстро не выяснишь, нужно время.
– Я не погоняю, – сказал Данил. – Только вот
что – у меня есть кое-какие основания думать, что трудится он в «АБ-Монти»,
«Крогер ЛТД», «Кентавре» или иной аналогичной фирме… Улавливаете мою мысль?
– Намекаете, что искать нужно в окружении махновца?
– Есть такая версия… А с Астральной Мамашей что?
– Горького, восемьдесят один. Полуподвал со стороны
двора. Помещение заняли совершенно официально две недели назад, повесили
красивую вывеску с названием и финтифлюшками. После восемнадцати ноль-ноль
Мамаша там обычно и появляется. Влетело в копеечку. Источники финансирования
мне еще не известны.
– Зато мне известны… – сказал Данил. –
Роджер.
[3]
Он спрятал трубку в кармашек на дверце. Опустил стекло и
закурил. Похоже, Бес опять нарывался на скандал…
В отличие от некоторых других городов, поделенных меж
несколькими группировками или до сих пор сотрясаемых шумными разборками,
Шантарск года три как обзавелся «черным мэром» – эту нелегкую обязанность
благородно взял на себя вор в законе по кличке Фрол, человек с жутковатой
славой в кругу посвященных, но безусловно незаурядный (ибо посредственностям в
«черных мэрах» делать нечего, не доживают они попросту до столь высоких
титулов…). Мало-помалу авторитет верховного арбитра признали все группировки,
даже ромалэ Басалай – а те, кто не признал, вроде светлой памяти нахала
Кальмара, либо куковали за колючкой, либо переселились на пару метров ниже
уровня земной поверхности.
Однако, как водится, в семье не без урода. Чуть ли не в
любом приличном обществе отыщутся нахалы, наделенные патологической склонностью
к «вольности и неподлеглости». В разных районах России их кличут по-разному:
«махновцы», «синие», «вольная рота».
В Шантарске типичным образцом «махновца» был пресловутый
Бес, собравший вокруг себя бывших спортсменов и разнокалиберный народ,
отсидевший свои срока и не признававший старых авторитетов ни тогда, ни теперь.
В отличие от покойных Кальмара с Хрюшей и севших Креста с Сенечкой Бес был
орешком потверже – внедрился в легальный бизнес гораздо глубже и разветвленнее,
чем все вышеупомянутые, а держался хитрее и дипломатичнее, не в пример
Кальмару, заимевшему скверную привычку махать «Стечкиным» в ресторане «Хуанхэ»
и орать всенародно, что лично поставит Фрола раком… Вообще-то такое положение
не может длиться вечно, рано или поздно вопрос придется поставить ребром и
определиться окончательно, кому из медведей покидать уютную берлогу – но пока
что Бес лавировал и петлял, стриг купоны, порой пакостил, но тут же втягивал
рожки, и не было признаков, что его хвост оказался в опасной близости от
раструба мясорубки…
К «Жар-птице» Данил подъехал без трех минут восемь. И сразу
заметил на стоянке маленький «Опель» Лары – двухдверный, синий.
