Данил вырвал из гнезда телефонный провод, подошел к одной из
двух дверей. За ней обнаружился крохотный туалет, так что с этого направления
сюрпризов ждать не приходилось. Из-за другой двери едва слышно доносилось нечто
вроде монотонного пения, порой прерывавшегося хоровыми вскриками.
Охранник наконец смог перевести дыхание. Данил подошел к
нему, присел рядом на корточки, охлопал ладонями, забрал заткнутый за пояс
«Макаров» и сказал:
– В австро-венгерской армии такая поза называлась
«шпангле». Нерадивые солдатики сутками валялись и не дохли, так что ты
полчасика вытерпишь… Молчать! Отвечать только на мои вопросы, причем – тихо. Ты
понял меня, или ударить тебя? Понял, козел?
Охранник, пялясь на него с ненавистью, закивал.
– Ты тут один? Или сколько?
– Один… – хрипло прошептал охранник. – Там
только шизы…
– Кого пасешь?
– Ну, сторожу…
– Кто поставил? – Данил сунул ему под нижнюю
челюсть ствол его же собственного «Макара». – Мочкану, как комара… Кто
тебя сюда поставил?
– Хиль…
– Жорка Хилкевич?
– Ну…
– А зачем ты здесь?
– Я чо, знаю? Хиль велел смотреть, чтоб на Райку не
наезжали…
– Под Хилем ходишь?
– Ну.
– А он? Под Бесом?
Охранник молча сопел.
– В жопу засунуть? – Данил показал ему хрустальный
цветок. – А потом раздавить. То-то посмеются ребятки в травмотологии,
когда будут доставать, и сам ты прославишься на весь Шантарск – как же,
тот самый, у кого из задницы стекло доставали. Ты, может, думаешь, я с тобой
цацкаться буду? Или меня не знаешь?
– Знаю, – уныло протянул страж астральных врат.
– Так под кем Хиль ходит?
– Под Басалаем.
«Опаньки, – сказал себе Данил. – Вот это новости.
С какой стати, скажите на милость, Басалаю выступать против Кузьмича? Очень уж
неравны весовые категории, а Басалай мужик осторожный и каменные стены лбом
сроду не таранил, нет у него такого обычая…»
– Что ты мне звездишь? – сказал Данил
ласково-грозно. – Подвальчик этот «Крогер ЛТД» оборудовала?
– Ну.
– А откуда в «Крогере» Басалай? Его там и близко нет…
– Не мои проблемы (парень все косился на хрупкий
цветок, которым Данил временами щекотал ему задницу). Только Хиль тусуется и с
Крогером, и с Басалаем. И когда охрану ставили, он меня сюда и сунул…
Даже если он не врал, картину это ничуть не проясняло. Потому
что и Крогер был неподходящей кандидатурой для добровольного камикадзе. Разве
что его нарочно вытолкнули вперед, как тех лучников-смертников, что бежали
впереди фаланги…
– Ну, полежи пока, – сказал Данил.
Встал с колен, сделал Рашиду знак стеречь пленника, а сам
кивнул двум остальным и тихонько открыл ведущую в глубь подвала дверь. Чалмы
они так и не сняли, некогда было.
За дверью обнаружился узкий коридорчик. И там справа и слева
– по двери, и обе приоткрыты. За той, что справа, – нечто вроде крохотного
офиса: стол, кресла, японский факс, на стене портреты каких-то ветхозаветных
субъектов с буйными бородищами и напряженно-застывшими взглядами психопатов –
судя по стоячим воротничкам с загнутыми углами и широким галстукам, звезды и
патриархи спиритизма начала века.
За второй дверью оказалась довольно большая комната. Оттуда
выплывал сладковато-приторный дымок каких-то благовоний – скорее всего,
индийские палочки, у Данила дома тоже стояли в вазе такие как сувенир. Стены
украшены разнообразнейшими мандалами, золотыми на черном и синем, красными на
золотом, весьма реалистичными портретами лобастых инопланетян с
глазами-плошками и диковинными пейзажами, резавшими глаз буйством красок – надо
полагать, виды нептунианской глубинки, переданные братьям-землянам по
телепатическому факсу…
Штук десять деток Галактики сидели на полу, подобрав ноги
по-турецки, упрятав подошвы под подолы синих балахонов, а ее преподобие
Астральная Матерь, устроившись на чем-то вроде тумбы, вещала проникновенно:
– Для того же, чтобы познать собственную суть, надлежит
отречься от сути ради того, что не есть суть, от сущего ради несущего, и тогда
обретешь покой меж крыльев Великой Птицы…
[5]
– Кстати, о птичках, – сказал Данил громко, входя
внутрь. – Орлы прилетели…
Физиономии с тупо-затуманенными глазами медленно-медленно
поворачивались к ним. Сама Астральная Мамаша среагировала быстрее:
– Что вам здесь нужно?
– Мы из соседнего астрала, – сказал Данил. –
Зашли вот чакрами потереться…
Расплывшаяся бабища с выкрашенными перекисью волосами, не
особенно и теряясь, завопила:
– Толя!!!
– С ним все в порядке, – сказал Данил. –
Лежит и добавки не просит.
Балахоны зашевелились. Данил кивнул своим парням. Степаша
вынул из-под куртки громадный пистоль и с милой улыбкой навел на контактеров.
Контактеры приутихли. Пистоль, откровенно говоря, был не более чем
пластмассовой японской игрушкой, но сработан великолепно, выглядел тяжелым,
настоящим и страшным.
Жора ловко прихватил Астральную Мамашу за кисть руки, сделал
захват, так что она согнулась и взвыла, головой вперед вытолкал в дверь и
толчком направил в комнатенку напротив. Выхватил из-за ремня короткую
полицейскую дубинку с перекладиной, перехватил концы обеими руками, придавил
жирную глотку президентши академии и налег как следует, вопя:
– Удавлю, еретичка поганая! Душу выпушу!
Он не особенно-то и играл, честно говоря, не играл вовсе –
бывший десантный сержант, успевший хлебнуть Афгана, вышел оттуда истовым
православным человеком, как и положено, исполненным лютой ненависти ко
всевозможной бесовщине. У Данила таких «дерганых» ребят было несколько – порой
именно их использование давало самые лучшие результаты…
Астральная Мамаша хрипела и фыркала, давясь слюной.
– Стоп, стоп, – сказал Данил, усаживаясь за
стол. – Ты мне ее не удави ненароком…
– Удавлю, суку!
– Отставить, – распорядился Данил уже совсем
серьезно. – Посади-ка ее…
Жора нехотя убрал дубинку и толкнул Мамашу на стул. Данил
задумчиво созерцал ее, пытаясь на ходу сообразить, сколько в ней шизофрении, а
сколько – хитрости.
Баба, конечно, была та еще. Определенно верила в то, что
проповедовала. Только изнутри, из глубины, сквозь заливавший глаза бредовый
туман все же просматривалась потаенная крестьянская хитрость. Так оно и
обстоит. Рядовые пехотинцы таких шарашек, как правило, психи законченные, а вот
командиры всегда оставляют свободным кусочек сознания, отвечающий за презренные
материальные блага – вон и цепь с крестами (аж три нацепила) из чистого золота,
столько весит, что и басалаевские ребята позавидуют…
