– А зачем?
– Узнаете.
– Гражданин начальник, – сказал Данил
проникновенно, – а не найдется ли у вас листочка бумаги по кличке «ордер»
с корявой росписью прокурора? Согласен на районного.
– Мне просто нужно с вами поговорить.
– Тогда извините, – сказал Данил не то чтобы
злясь, но испытывая некоторое раздражение. – Тогда уж придется все сделать
именно так, как вы честным гражданам и советуете через органы печати… – он
взял с холодильника радиотелефон, набрал один из знакомых номеров. – С кем
я говорю? Очень приятно, майор Первухин. Я тоже майор, но в отставке, знаете
ли. Беспокоит вас гражданин Черский, проживающий на Малиновского, сорок пять,
двадцать два. Ко мне позвонили в дверь милые молодые люди с автоматами и
удостоверениями. Трезвый, клянусь как майор майору, вот только зол спросонья…
Есть ли у вас в УОП старший лейтенант Клебанов в рыжеватой кожанке, и где он в
данный момент находится? Видите ли, они хотят войти, а я запуган криминогенной
обстановкой. Да не умничаю я, запуган. Может, мне тогда Ладыженскому позвонить?
Есть? Камень с души…
Вообще-то преспокойно можно было и не пускать. Перебьются.
Но когда имеешь дело с неким неизвестным уравнением, проще и выгоднее сразу его
расшифровать, не добавляя иксов с прочими игреками…
– Вы – есть, – сказал Данил, снимая
цепочку. – И поскольку люди мы законопослушные в любое время суток –
прошу. Только не стреляйте в потолок, это лишнее.
Ребята были ученые, Данил оценил – не ломанулись в прихожую,
как быки, но как-то исключительно ловко, грациозно даже, не мешая друг другу,
просочились, окружили, один моментально прибрал со столика стволы, автоматчик
прянул в угол, чтобы при нужде прошить оттуда все пространство парой-тройкой
точных очередей, второй, сделав два изящных пируэта, оказался в комнате. И все
равно Данил успел бы хорошо и качественно сыграть с ними в грубую игру «То не
досточки, а косточки хрустят»…
Клебанов остановился перед ним. Молодой, не дотянул еще до
тридцатника, узколицый, губы сжаты. Поморить голодом недельку, надеть буденовку
– получится вылитый Мальчиш-Кибальчиш со всей своей юношеской преданностью
идее. Не сказать, что неприятен на вид, но такие лица чаще всего бывают у
идеалистов и фанатиков, а эта публика, несмотря на все свои положительные
стороны, обладает и массой отрицательных. И когда ты им попадаешься на зубок,
освободиться от них даже труднее, чем от откровенной сволочи, от идеалистов-то…
– Вы пистолетики-то назад положите, – сказал
Данил, шумно почесав под мышкой. – У меня на них все документы выправлены,
скажу по секрету.
– А взглянуть можно?
Все было сложено в черном кожаном футляре типа бумажника,
лежал он тут же, на столике, оставалось только протянуть руку. Что Данил и
сделал.
Мальчиш-Кибальчиш, что интересно, прежде всего схватился за
паспорт. Беглым опытным взглядом сравнил фото со взлохмаченным оригиналом:
– Данила Петрович Черский…
– Ага. Но улица, на которой стоит ваше областное
управление, названа, увы, не в мою честь. Географ Черский – однофамилец, хотя я
не исключаю, что может оказаться седьмой водой на киселе. Некоторые источники
гласят, что они с моим прадедом происходят из одних и тех же мест, а это
позволяет надеяться…
– Чем трудитесь?
– Головой, – сказал Данил. – Вон там
написано. Черное удостовереньице с красивой эмблемкой.
– А все же?
– Начальник службы безопасности АО «Интеркрайт».
– «Интеркрайт»… За бугор – лес с никелем, а оттуда –
печеночки с колготками?
«Да ты, милый, с какого дерева слез?» – чуть не спросил
Данил прямо, но промолчал. Хотя Мальчиш-Кибальчиш, бросивший свою реплику
вполне серьезно, так и просился в анекдот из «ментовской» серии. Возможно ли,
чтобы шантарский мент, офицер к тому же, путал фирму «Интеркрайт» с
каким-нибудь коммерческим ларьком «Васька энд компани»? Или он так шутит?
– Это вы нас с кем-то путаете, – сказал Данил
безмятежно. – Мы немножко посерьезнее будем…
– А до того где трудились?
Тот, что был без автомата, заинтересованно таращился на
украшавшую стену увеличенную фотографию. Данил из любезности зажег свет и
показал пальцем:
– Вот это – Брежнев. Это – Джимми Картер. Полковник
Медведев. А вон тот, скромненький, – я в молодости.
Мент без автомата прямо-таки на него вылупился:
– А правда, что у Брежнева было три «роллс-ройса»?
– Происки буржуазной пропаганды, – сказал
Данил. – Один-единственный. Подарили, что делать. Вот если бы вам
подарили, вы так и отказались бы?
Клебанов мотнул головой – и троица его верных сподвижников
улетучилась на лестницу, слышно было, как они спускаются, оживленно обсуждая,
поддельная фотка или нет.
– Когда ушли?
– В девяносто третьем, – сказал Данил.
– А почему?
– Тут плотют больше, – ответил Данил с видом самым
простецким. – А забот поменьше.
– То-то и оно.
– Послушайте, хороший мой, – сказал Данил. –
Нету у меня ни трупа в шифоньере, ни героина в чайнике. Ну нету, что поделать.
Я на вас не наезжаю, но и вы уж на меня не наезжайте ранней порой… Что
стряслось? Макашов сделал переворот, решено насчет сэров и пэров, и нас всех
незамедлительно искореняют как класс?
– Ох, я б вас искоренил… – сказал Клебанов.
«Точно, идеалист», – подумал Данил.
– Кто там спит? Жена?
– Можно сказать, что почти, но я бы так говорить не
торопился… А вы как провели сегодняшнюю ночь – с женщиной или со служебным
рвением?
Клебанов, пропустив это мимо ушей, сказал бесстрастно:
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
– После столь классической фразы я не в силах вам
сопротивляться, противный… – сказал Данил, откровенно скалясь. –
Пройдем в кухню?
– Пройдем, – Клебанов спокойно двинулся за ним.
В кухне Данил набулькал себе полную чашку вчерашнего стылого
кофе и выцедил сквозь зубы не спеша. Вежливости ради поинтересовался:
– Хотите? Попросту, без церемоний.
Старлей мотнул головой.
«А кофейку-то хочется, – подумал Данил, – вон
кадычок непроизвольно дернулся, а баночка прямо перед тобой стоит, и сразу
видно, что не ширпотреб, каким забиты комки… Ну, держи фасон, коли охота. Я бы
на твоем месте тоже держал, стоял бы этак вот гордо и несгибаемо…»
Из комнаты не доносилось ни звука – Ольга безмятежно дрыхла.
Данил выудил из пачки сигарету, щелкнул настоящей «Зиппо», затянулся и спросил:
– Итак? Сегодня будний день, время не терпит…
