Данил вылез и поздоровался с капитаном за руку вполне
уважительно – только в плохих фильмах о «прикормленного погона» беззастенчиво
вытирают ноги и сплевывают ему задания через губу. Пока обе стороны выполняют
обязательства, царят идиллия и душевное согласие…
– Взял? – спросил Данил.
Капитан кивнул.
Вовсе не обязательно совать пачки денег в упаковке. По
крайней мере, не всегда. «Форточника» капитану на днях сдали самого настоящего,
а череда краж в довольно обеспеченном микрорайоне общественность взволновала не
на шутку – равным образом раздосадовав кое-кого из авторитетных людей, потому
что «форточник» был чужой, залетный, процентом не делился и местных обычаев не
признавал. А теперь все довольны: капитану Мазуркевичу – уважение от
начальства, Данилу – содействие от капитана, авторитетам, и общественности –
покой. Называется – политика…
– Как там? – спросил капитан. – Мы только что
подъехали…
– Порядок, – сказал Данил. – Вступление в
интимную связь с лицом, не достигшим половой зрелости, как по писаному. Лицо,
на мой взгляд, вполне созрело для чего угодно, да закон суров, а прокуроры
строги и грубы… У меня в машине сидит подружка бедной девочки, злодейски
совращенной и увлеченной в обитель порока. До сих пор прийти в себя не может от
столь неприличного зрелища, любые бумаги подпишет, тут все железно…
– Пошли?
– Рано. Перекурим с четверть часика, – сказал
Данил. – Сначала пойдет музычка-винишко, трали-вали… Пусть разнежатся. Да
и разведка еще не вернулась… вон он катит.
К ним подошел Боря-Ключик, пасший Рамону в подъезде,
доложил:
– Дверь одна. Деревянная, укрепленная, но замки – лажа.
На этакие найдем управу…
– А вот этого я не слышал, – хмыкнул Мазуркевич.
– Ну конечно, – сказал Данил. – Она ж,
лесбиюшка долбаная, от возбуждения дверь изнутри запереть забыла, вот мы и
вошли. А если цепочка… Пусть потом доказывает, что цепочка во время нашего
визита лопнула, мы-то будем клясться, что так и булы…
Через четверть часа двинулись к подъезду. На цыпочках
достигли третьего этажа. Данил приложил ухо к двери – вроде бы музыка. Кивнул
Боре. Тот извлек пучок отмычек, выбрал две, молниеносно отпер замки и отпрыгнул
в сторону – а остальные четверо, рванув на себя дверь, оказавшуюся без цепочки,
кинулись внутрь, что твои леопарды. В прихожей моментально стало тесно – а
потом тесно стало в комнате, где шторы были задернуты плотно, магнитофон журчал
приятной музычкой, помигивая встроенными в динамики разноцветными лампочками, и
под простыней на широкой тахте имело место пикантное шевеление.
Тут же прекратившееся, впрочем, из-под простыни вынырнула
черноволосая растрепанная голова. Рамона хотела было заорать, сразу видно – но
натолкнулась распаленным взором на капитана Мазуркевича, возвышавшегося с видом
гордым и непреклонным, и поигрывавшего дубинкой сержанта. Данил со Степашей
скромно стояли в сторонке, с ханжескими физиономиями воспитанных на
старозаветный манер людей, оказавшихся здесь чисто случайно.
Рамона выглядела так, как и должен выглядеть человек,
застигнутый в подобной ситуации сразу четырьмя мужиками, половину из которых
составляют обмундированные менты. На ее лице последовательно сменяли друг друга
удивление, испуг, злость и прочие разнообразнейшие эмоции. По косому взгляду
Данил понял, что она знает его в лицо.
Из-под простыни показалась белокурая соплюшка – эта
выглядела не в пример испуганнее.
– Так-так-так… – вклинился по собственной
инициативе сержант. – А еще в газетах пишете…
– Вот именно, – сказал капитан Мазуркевич сулившим
самые скорые неприятности тоном. – Гражданка Демина? Вставайте, гражданка,
одевайтесь, будем писать бумажки, снимать показания, делом заниматься…
Соплюшка, пискнув, укрылась с головой.
– А вы тоже вылезайте, гражданочка, – нажимал
капитан. – И тоже одевайтесь, отвернемся ради такого случая, а потом
расскажете нам, как докатились до жизни такой, и знает ли мама с папой, что вы
себе позволяете… – Он огляделся, отодвинул к краю стола бутылки с
тарелками, отвернул скатерть и принялся выкладывать на стол пустые
бланки. – И не стыдно вам, гражданочка, заниматься таким непотребством?
– Статьи, по-моему, в кодексе нет, – бросила
Рамона, немного пришедшая в себя.
– Есть статья, гражданочка, – заверил
капитан. – Там все четко прописано: сношения с несовершеннолетними, не
достигшими, понимаете ли… А ежели еще имело место принуждение к вступлению в
связь… То получается сплошное кукареку. Вы бы хоть дверь-то изнутри заперли, а
то стояло все настежь…
– А эти что здесь делают?
– Мы – понятые, – сказал Данил. – Сидели у
подъезда, кушали мороженое, тут подошел товарищ капитан и попросил оказать содействие,
на что мы, как люди законопослушные, ответили хором: «Есть!» И вот они мы,
оба-двое. А там, в машине, еще и девочка сидит, очень она душевно рассказывала
товарищу капитану, как вы ее несмышленую подружку заманили для разврату… Полный
пасьянс.
Ох, как она жгла Данила взглядом, чертова баба! Но была
достаточно умна, чтобы не лепить оскорбленную невинность и не голосить. Зло
поглядывая исподлобья, вылезла из-под простыни и стала преспокойно одеваться,
делая вид, что их четверых тут и нет. Сержант явственно сглотнул слюну.
Девчонку, завернутую в простыню, прижимавшую к груди шмотки,
выпроводили облачаться в другую комнату. Капитан старательно писал протокол,
комментируя вслух:
– …согласно параграфу, гласящему, что сотрудники
милиции имеют право войти в жилое помещение, если у них есть все основания
подозревать, что совершается преступление… гражданку Демину в обнаженном виде…
алкогольные напитки на столе… это еще и спаивание несовершеннолетних, кстати,
так что статей тут наматывается ворох… при понятых… ввиду явной общественной
опасности гражданки Деминой считаю необходимым задержать…
– А погоны потерять не боитесь?
– Не-а, – отозвался капитан, не поднимая
головы. – Плюс угрозы работнику милиции при исполнении им служебных
обязанностей… Подписывать будете, гражданочка?
Рамона скрестила руки на груди.
– Ну, тогда попрошу понятых. Выслушаем и другую
сторону… – он забрал бланк и направился в другую комнату, кивнув сержанту,
чтобы следовал за ним.
Данил сел за стол, закурил и сказал:
– Ну, мы себе удивились – какие ужасы перестроенные
журналисты творят… А девочка-то такая беленькая, такая непорочная… И наговорит
она сейчас со страху сорок бочек арестантов, лишь бы не забрали… А если у нее
папа с мамой тут, в городе, мы их немедленно привезем в данное гнездо порока, и
разнесут они тут все вдребезги и пополам…
– А ты и в самом деле решил, кретин, что похож на
Джеймса Бонда? – выпрямившись, бросила Рамона.
Данил подошел к ней и залепил оглушительную пощечину, не
испытывая при этом ровным счетом никаких угрызений совести. Рамона улетела на
тахту. Из соседней комнаты доносились суровый голос капитана и отчаянные
девичьи всхлипы, там все было в порядке.
