«Жизнь вновь становится загадочной, – подумал
Данил. – Ничего удивительного, что „пожилого“ они не засекли в Минске –
первый салон, как исстари заведено, и загружается первым, он мог подъехать в
последнюю минуту… Но где „пожилой“ отсиживался при посадках в Самаре и Омске?
Оставался в салоне, что ли? В принципе, так нетрудно отсидеться, разжалобить
бортпроводниц жалостным рассказом о едва зажившей сломанной ноге… или показать
некое удостоверение? Что же, это таки Логун? Шантарский „Икс“? Кто бы он ни
был, в Байкальске у него должны быть хорошие заточки, его район, до родимого
Шантарска – семьсот километров, а в город к Хоменко еще нужно добраться…
Отсиживаться в самолете? Черт его знает, сколько он тут простоит, в аэропорту
могут и сгрести, если твердо задумали сцапать…»
– Сколько стоять будем? – спросил он беленькую
симпатяшку, когда самолет замер на полосе в ожидании трапа.
– Неизвестно… Но похоже, долго.
– Ну что ж, тогда возвращайте наши игрушки… – тихо
сказал Данил.
– Сходите?
– Ага, – сказал он с наигранной
беззаботностью. – Мы ж байкальские, если так обернулось, проще будет ехать
домой, а дела не убегут…
Он и в самом деле не собирался возвращаться: очень уж
чревато – сидеть, прикованными к аэропорту, к неизвестно когда взлетающему
самолету, шантарские грозы порой затягиваются, и на всякий случай лучше не убаюкивать
себя колыбельной о совпадениях, по воле слепого рока занесших «пожилого» на тот
же борт…
Стюардесса принесла их пушки, стыдливо упрятанные в бумажные
пакеты. Из багажа у Данила был один «дипломат» с полученной от Ростислава
папкой, а у Степаши не было и того, тем лучше…
Подкатили трап – и тут же объявилась белая «Тойота». Кое-кто
нетерпеливо привстал, и стюардесса вновь попросила подождать. Данил прижался
лбом к иллюминатору, вывернув голову – в гордом одиночестве «пожилой» сбежал по
трапу, нырнул в машину, и она резко взяла с места. Хреново… Степаша понятливо
кивнул в ответ на его многозначительный взгляд:
– Приплыли, шеф?
– Не суетись, – сказал Данил сквозь зубы,
наклонился к верному ландскнехту. – Так… Вряд ли у него здесь рота, он,
как и мы, до последнего момента не должен был знать про метеоусловия…
Тачка-другая, не больше. До города – сорок верст, пока свяжутся, пока нагрянут…
Если они запечатали выход, разделяемся. Ты звони Хоменко, поднимай, кого
сможешь, место встречи – возле того завода, ну, этот, красивый, импортные люди
строили… Не могли же тут перехватать всех наших, кто-то должен сидеть на связи
в час дня… Если удастся созвониться, ко мне не подходи, мигни издали.
Окрестности здешние знаешь?
– Более-менее.
– Возьмешь тачку, кинешь водиле достаточно, чтобы не
дергался, и сиди в отдалении, жди, когда меня отсюда повезут на «скорой
помощи»…
– На чем?
– На «скорой помощи», – сказал Данил. –
Машина такая. С красным крестиком. Поедешь следом, в игру вступаешь, смотря по
раскладу. Конечно, если все проскочит…
– А сцапают?
– Старайся, чтобы не сцапали. Я тоже буду стараться…
Из автобуса они вышли, словно не знали друг друга отроду.
Держась так, чтобы их разделяли человек несколько, вошли в здание аэропорта.
Данил, подобно спутникам по рейсу, не кинувшимся к выходу, а лениво
разбредавшимся по залу, остановился у расписания, присобаченного к
четырехугольной колонне.
Степаша, обогнав его, поднялся на второй этаж – и никто
вроде бы за ним не метнулся. Зато Данил совершенно четко зафиксировал троих
плечистых парней, занявших позиции в тамбуре, меж стеклянными дверями – они
курили, лениво болтали в обществе румяного сержанта из транспортного, позы
самые раскованные, вот только глазенки так и щупают каждого, кто собрался
выйти… Вот уже и докурили все, вот один из них лениво огрызнулся, когда его
толкнула чемоданом дебелая тетка в коже, но с места никто не стронулся.
Опаньки! Срисовали…
Данил тем не менее торчал на том же месте, как человек,
которому совершенно некуда спешить. Лишь бы только медпункт оказался открытым,
лишь бы его за тот месяц, что Данил здесь не был, не переделали под киоск с
парфюмерией… При Кедровом есть поселок городского типа с одноименным названием,
оттуда «скорая», вероятнее всего, и придет, иные инструкции не меняются, как ни
оборачивается жизнь…
Так. К троице присоединился «пожилой» – этот не глядит в его
сторону. Ждать до скончания века они не станут, быстренько что-то решат, пора
поторапливаться… Где ж Степка?
Вот он, не запылился… Подмигнул и слегка кивнул, равнодушно
проходя мимо, к прилавку с бижутерией. «Комитет по встрече» его тоже срисовал,
сразу видно, но никаких действий не последовало. Ну, начали…
Данил стал не спеша подниматься на второй этаж, в зал
ожидания. Чуть ли не все сибирские аэропорты строились по одному, неведомо кем
сляпанному образцу. На втором этаже – огромный квадрат кресел посередине, слева
– перила, справа – шеренга киосков, тут же – отделение связи и желанный
медпункт… На ходу он взлохматил всей пятерней волосы, пустил струю слюны на воротничок
рубашки, так, чтобы и подбородок уделало… Есть Бог на свете! За пять шагов
видно, что дверь не заперта, самую чуточку приотворена!
Никто за ним не шел снизу. Он вошел, плотно прикрыл за собой
дверь, окинул взглядом большую белую комнату. Вот и медикус – девчонка лет
двадцати пяти, смазливенькая, но откровенно скучает и зла на весь белый свет.
Зуб дать, фельдшер, станет на такой ставке тут дипломированный доктор
горбатиться…
– Да? – неприветливо спросила Скучающая Царевна в
белом халате.
Данил подошел к столу, сел и, то и дело оглядываясь через
плечо на дверь, стараясь, чтобы из угла рта капали слюни, погнал тюльку:
– Сестренка, они там, сейчас придут…
– Кто? – она еще не врубалась.
– Душманы, – доверительно сообщил Данил,
наклоняясь к ней еще ближе. – Они меня убить хотят второй день, вы что, не
слышите? Да вон же они говорят – «сейчас кишки вспорем…». Не слышите? А тот,
второй, ему про автомат, они ж громко говорят-то, что же вы не слышите? –
он подпустил в голос трагического надрыва. – Еще в самолете они
договаривались, хотели сначала из автомата расстрелять, а потом завели про
ножи… ну прислушайтесь!
Вот теперь девочка осознала и ситуацию, и свои в ней
функции, по глазам видно…
– Успокойтесь, гражданин, – сказала она
профессиональным, брезгливо-участливым тоном. – Они за вами из города
ехали, да?
– Нет, я с минского рейса, я ж вам говорю, они еще в
самолете хотели меня зарезать…
– Вы успокойтесь, – она чуточку
отодвинулась. – Никто вас не режет, у нас тут милиция… Вы не пили,
случайно?
– Да я ж не пьяный, вы что! – Данил прижал руки к
груди. – Вот в Минске мы, точно, бухали пять дней. Да я уж сутки в рот не
брал, не спал сутки, понимаете, никак сон не шел, лететь нужно было, а в
самолете эти…
