– Мне с тобой скучно? Нет, мне с ними скучно. Придурки доморощенные...
– А может, все-таки отвезу?
– К Маринке тянет? – догадалась она.
– Не важно...
– Значит, тянет... Ты же сильный мужчина. По тебе видно, что сильный... А гордость у тебя есть?
– Есть, а что?
– Не любит она тебя. И видеть тебя не хочет. А ты рвешься к ней, жить ей мешаешь. Вот я и спрашиваю, есть у тебя гордость или нет?
– Тебе не все равно?
– Ну, не знаю, – замялась Татьяна. – Может, и все равно. А может, и нет... Маринка дура. Кирилл и мизинца твоего не стоит...
Гарик пристально посмотрел на нее. Уж не влюбилась ли девка?...
Не везет ему в личной жизни. С Ларисой вроде бы все хорошо было, она как будто любила его. Но... Там, в Москве, дорогу ему перешел какой-то Эрик. Здесь – какой-то Кирилл. Лариса с одним, Марина с другим. А он как тот лось рогатый...
– Правда, не знаю, почему она от тебя нос воротит, – чувственно глянула на него Татьяна.
– И я не знаю... Поехали.
– Куда?
– Не знаю... Хотя нет, знаю...
Только сейчас он вспомнил, что маевка продолжается и его друзья-приятели до сих пор ждут его на шашлыки. Сухой закон на праздники отменен, поэтому народ уже навеселе – парням все равно, с кем он приедет, с Мариной или Татьяной.
– К нашим поедем, – сказал он. – Но сразу предупреждаю, люди у нас простые, хорошим манерам не обучены...
– Так и мы не смольные барышни, – улыбнулась Татьяна.
Гарик ничуть не ошибся в своем предположении. Степа дорвался до беленькой, кто-то налегал на красненькое, словом, народ пил и веселился. И никому не было дела, кого привез с собой Гарик. Только Настя косо глянула на Татьяну, как будто поняла, что девушка имеет серьезные виды на ее брата.
Штрафную за опоздание он выпил до дна. И Татьяна не отказалась от полного стакана водки. Морщилась, кривилась, но все-таки справилась. И сразу захмелела, опустив голову Гарику на плечо.
Затем она ела вместе с ним шашлыки, запивала их вином. После чего ее потянуло к воде. Гарик пытался ее удержать, но она вырвалась, побежала. Он махнул было на нее рукой, но, спохватившись, пошел за ней. По пьяной лавочке девушка могла утонуть.
Ее одежда лежала на берегу, а сама она была уже в воде. Но не успел он снять с себя майку, как она сама выскочила из реки. Голая, продрогшая, с посиневшими от холода губами.
– Гарик, спасай!
Покачнувшись, но чудом удержав равновесие, она приблизилась к нему и прижалась в попытке согреться. Ему и самому стало жарко. И руки сами облапили низ ее спины, скользнули ниже.
– Какой ты теплый... – закрывая глаза, прошептала она. – Не останавливайся...
Но Гарик все же остановился.
Он не обязан был хранить Марине верность. И Даниила Авдеевича ничуть не боялся. Но не мог он воспользоваться слабостью Татьяны. Он человек и потому обязан контролировать скотские инстинкты. Не будь в его жизни Марины, он бы, не задумываясь, уложил ее подругу. Но он любил и не мог переступить через себя.
Гарик нагнулся, поднял с земли кофточку, натянул ее на прельстительное девичье тело. Джинсы Татьяна надела сама.
– Ты правильно сделал, – клацнув зубами, сказала она. – Холодно здесь... Поехали к тебе. Ты разотрешь меня спиртом...
– Это верно, растереть тебя надо, – кивнул он.
Татьяна отключилась, едва в салон машины хлынул теплый воздух от электрической печки. Гарик отвез ее в больницу, к отцу. Он вел ее по пустынным коридорам, а она даже не соображала, куда идет... Ну как он мог уложить ее в постель такую?
Глава 14
Прав был Достоевский, красота действительно страшная сила. Достаточно было глянуть на Марину, чтобы в том убедиться. Невероятно красивая девушка, и оттого невыносимо было смотреть на нее. Ведь она принадлежала кому-то. И кто-то нежил и трепал ее в своих объятиях...
Волосы выгорели на солнце, стали еще светлей, а кожа, напротив, потемнела от загара. Высокий, ничем не поддерживаемый бюст пружинно колыхался под белоснежной маечкой, голубые «Мавины» длиной по щиколотку обтягивали длинные и сильные ноги, обнажая ладную загорелую лодыжку. Вишневые губки, коралловые зубы, улыбка «мечта стоматолога». Диковинной красоты девушка... Или уже женщина... Гарик ожесточенно стиснул зубы, представив ее в чужой постели...
Марина увидела его – взгляд потух, улыбка сошла с лица.
– Опять двадцать пять! – сокрушенно вздохнула она.
– Не опять, а снова... Во-первых, здравствуй!
– Да я-то здравствую. Если без тебя... Зачем пришел?
– Да так, мимо проходил, смотрю, ты...
– Случайно проходил? – с досадой спросила она.
– Ну, не совсем, – признался он. – А так я живу здесь...
– Где здесь?
– В этом доме. У вас первый подъезд, у меня третий...
Все-таки переехал Шишов в новую квартиру. Необустроенный Южный микрорайон, стандартные коробки крупнопанельных высоток, пустыри, пыль, индустриальный лязг незаконченных строек. Не хотел Гарик здесь жить, но Марина всего дороже. Квартиру он здесь на год вперед снял.
А Марина снова его обманула. Досрочно сдав сессию, вместе со своим Кириллом уехала в Крым. Куда конкретно – знак вопроса. Два летних месяца там пропадала и еще неделю нового учебного года прихватила. Видно, слишком хорошо ей было со своим хахалем... Гарик страдал и ненавидел себя за это. Но легче было убить себя, чем отказаться от Марины.
Единственным лекарством от нее была работа. Вкалывал он, забыв об отпуске. Кооператив разрастался, осваивал новые ниши на рынке транспортных услуг. Советский Союз дышит на ладан, в стране хаос, на железной дороге неразбериха, спрос на автомобильные перевозки растет в геометрической прогрессии. Главное, не зевать и деньгами распоряжаться грамотно, тогда и прогресс будет, и прибыль... Но все это мелочь по сравнению с Мариной. Без нее Гарику ничего не нужно...
– Ты нарочно это сделал? – возмутилась она.
– Чтобы к тебе поближе быть.
– Как же ты меня уже достал! – без всякого жеманства, не на шутку расстроилась она.
– Говорят, на югах была, – выдавил он.
– Была. С Кириллом.
– Любишь его.
– Очень.
– А я с Татьяной... – сглупив, ляпнул он.
Не было у него ничего с Татьяной. Пару раз он смог выкроить для нее время, в кино с ней сходил, но на этом все. Работой он глушил и высокие чувства, и низкие. И надо сказать, второе удавалось ему гораздо лучше.
– И что? – насмешливо посмотрела на него Марина. – Думаешь, я ревную. Ни капельки.
